«Ввел бы норму количества жильцов на гектаре. С уголовным наказанием за неисполнение»

«Казань требует немного свежей крови, вливания другого мышления»

– Георгий Гурамович, с какой целью вы в Казани, если не секрет? И чем вы сейчас занимаетесь?

– В Казани я по личным делам. В целом я непубличный человек. Двадцать семь лет работаю с Зурабом Константиновичем [Церетели] одним из ведущих архитекторов в его команде. Пришел в нее в 1997 году, начинал с Манежной площади.

– До сих пор с Церетели работаете? Ему же около 90 лет.

– Не около, а ровно 90 исполнилось 4 января.

– Он по-прежнему в форме?

– В целом да. Энергетика такая же, как и ранее, в молодые годы. Дает нам пример, каким надо быть энергичным и плодотворным на протяжении всей жизни.

Но поскольку я тоже уже не мальчик, то развиваю и собственное направление в арт-объектах и архитектуре. Поэтому с удовольствием откликаюсь на приглашения знакомых архитекторов. Например, в Казань первый раз приезжал пару лет назад по приглашению архитектора и дизайнера Марселя Искандерова. Он тогда показал мне город, все хорошо объяснил.

У Дворца земледельцев, конечно, тоже побывали, я тогда спросил – а что за взрыв мозга произошел у архитектора, вроде бы особых классических канонов в дизайне фасада нет. Но надо сказать, что в изобразительном искусстве, в том числе в декоре зданий, человек может творить что хочет. Если искусство будет идти только по закону, по стандарту, это уже не искусство. Искусство должно быть свободным и разным.

Моя жена недавно мне сказала, что сейчас есть такое новое определение — «архитектор-визионер» и что оно мне подходит (смеется). Все-таки я академик Академии художеств, много лет общаюсь с известными людьми, работаю с Зурабом Константиновичем. Так что, оказывается, я визионер. То есть если меня просят подсказать, разобраться – я приезжаю и в меру сил помогаю, начиная с архитектуры и кончая стройматериалами.

– И что вас просят подсказать в Казани?

– Тот же Марсель сказал мне: очень люблю Казань, хороший, чистый город, но он требует немного свежей крови, вливания другого мышления. Я тоже это заметил, например с памятниками. Да, все прекрасно: сквер, постамент, статуя, есть стоячие, есть сидячие, все хорошо и грамотно, поставим «пятерочку». Каждый памятник похож на того, кому он воздвигнут, а как считают многие люди, похоже – значит хорошо. Но нет ничего такого, чтобы сказать: вау, ничего себе! Эти скульптуры сделаны как по ГОСТу, как памятники Ленину в советское время. Такого в искусстве быть не должно.

«Мы американизировались: теперь у нас нет генплана, а есть мастер-план»

– А в целом о проблемах развития российских городов вы что думаете? О человейниках, транспортных проблемах, износе инфраструктуры ЖКХ?

– Про ЖКХ ничего не могу сказать, не моя тема. Но «моя» тема тоже очень больная. Я даже распечатал и принес на нашу встречу проект Федерального закона «Об архитектурной деятельности в РФ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ». Проект создавался еще 15 лет назад, все три автора – известные и почитаемые архитекторы.

О чем там идет речь? Проблема в том, что есть заказчик – частное ли лицо, город ли, регион – и есть застройщик. Тоже крупный, тоже с деньгами. И им нужно что-то создать. Приглашают архитектора, тот говорит: давайте сделаем так. Начинается стройка, архитектора отодвигают и начинают общаться между собой. И застройщик говорит заказчику: давай мы здесь чуть-чуть сэкономим, а здесь чуть-чуть поменяем. То есть после того, как проект утвержден, начинаются изменения. И архитектор не имеет никакого веса и права сказать: люди, так нельзя. Нарисовал – все, спасибо, свободен.

Почему еще градостроение такая сложная вещь? Вы прекрасно знаете, как сейчас меняется Москва, строятся всякие хорды, вылетные трассы и прочее, очень много всего. Все это прекрасно, мы, архитекторы, еще в 80-90-х знали, что от круговой системы движения нужно уходить. Но это же бешеные вливания, там кроме денег на само строительство нужны средства на переселение собственников земли. И таких нюансов очень много. В Казани я только второй день, но вчера уже поползал по пробкам. Здесь тоже можно все решить, тоже все будет летать. Но: если мы хотим при этом не затронуть центр и сделать так, чтобы все было логически, это встанет в очень серьезные вложения.

И я бы с удовольствием добавил в этот законопроект еще несколько позиций. Начнем с того, что раньше у архитекторов были понятия «генплан», «генпланирование». В первую очередь имелось в виду пространственное решение, то есть сколько человек здесь может жить и как они могут передвигаться. Сколько машин может заехать-выехать, куда направлять стоки природных вод, канализация, электроснабжение и т.д. И только после этого шло благоустройство. После 90-х это в России куда-то ушло, мы американизировались, теперь у нас нет генплана, а есть мастер-план.

Я в нескольких регионах России сталкивался с переделкой благоустройства, где были использованы неверные решения. Думаю, корень проблемы в образовании архитекторов. У нас немного высших учебных заведений, где учат профессии «архитектор». Хочется побольше специализированных вузов по стране, а не только кафедр при строительных вузах.

«Прибыль строителей упала до 15% максимум. Но скученность обходится дороже»

– Вы сказали «добавил бы несколько позиций». Какие еще?

– Обязательно ввел бы, прямо принудительно и с уголовным наказанием за неисполнение: сколько квартир или семей можно селить на гектаре. Чтобы не допустить очень компактного строительства высокоэтажных домов без проработки инфраструктуры. Да, земля стоит дорого и прибыль строителей на сегодняшний день упала до 15% максимум, насколько я слышал. Раньше было 50 на 50, например, строительство стоило 500 долларов за квадратный метр, продавали за тысячу.

Но скученность обходится дороже. Примеров много, я приведу только один, в Москве. На месте военной части построены на небольшой площади 22 30-этажных жилых корпуса. Можете себе представить, как там непросто дышать, ездить, вообще существовать?

И второе – едешь, например, по России: леса, леса, леса, деревни и вдруг 9-этажный корпус. Извините, ребята, вы с какого перепугу корпус тут поставили? У вас что, земли не хватает поставить двух-, трехэтажные здания, со своими дворами и т.д.? Вы людей, которые к земле привязаны, работают на ней, загоняете в какой-то корпус, в квартиры...

– Но, видите, тогда появляются другие проблемы. У нас, например, идет бум загородного жилищного строительства. За прошлый год в Татарстане введено три с лишним миллиона квадратных метров жилья и из них почти 1,6 миллиона – это ИЖС. Но это приводит к тому, что, допустим, казанский поселок Куюки становится больным зубом для города. Там еще 10-15 лет назад была маленькая деревенька, а сейчас живет 50 тысяч человек, в основном в частном секторе. Есть проблемы по инфраструктуре, дорогам. То есть да, места в России много, за городом жить, наверное, можно, но невозможно при этом ездить в город.

– Конечно, все возможно, если руководитель даст задание Институту генплана...

– …перебью вас – у нас недавно был создан Институт пространственного развития.

– Да-да, Марсель Искандеров как раз рассказывал мне о нем. Как должно быть? Я так вижу: глава смотрит на карту своей территории, хочет ее развивать. Видит территорию в 3 тысячи гектаров, например. Но до того, как дается команда заселять людей, эта территория электрифицируется, создаются очистные сооружения, тянется дорога и прочие коммуникации. И только после этого начинается стройка.

Я бывал в Америке в начале 2000-х и первое время удивлялся: едем по шоссе, вокруг чистое поле, ничего нет, и вдруг стоянка для машин – разрисованная, с каким-то навесом. Говорю: они что, с дуба рухнули, зачем это в поле? А оказывается, там через пару месяцев стройка начнется.

«Ну да, сосиску ты купишь на заправке. Но где остановиться, переночевать?»

– То есть они идут от обратного.

– Да, они сначала построили место, куда люди должны приехать, посмотреть, обсудить. А в России как? Сапоги надеваешь и ходишь по стройке. Почему архитектор должен ходить по грязи в сапогах? У нас другая логика: быстро построить, деньги получить, а потом уже будем как-то подтягивать мощности. Что-нибудь придумаем. Вот это должно поменяться, нужно лошадь поставить впереди телеги. Сначала – образ всей территории, а уже потом на нее идут «служивые», которые развивают один экономику, другой строительство и т.д. Это и есть норма. Мы же не в XV веке – пришли куда-то, разбили деревню, поселились, забор поставили и отбиваемся стрелами от нашествия.

У меня есть предложения по развитию автобанов, разных придорожных строений, по туристическим зонам. Очень хочу, чтобы туда тоже пришли нормы и стандарты, которые нельзя было бы обойти.

– В России многое обходится при желании.

– Вы знаете, когда инициатива и контроль идут сверху – делается сразу.

– О каких предложениях по развитию автобанов вы говорите?

– Вот сейчас, например, нам нужна дорога до Китая. Или вот построили ЦКАД (Центральная кольцевая автомобильная дорога – платная магистраль, проходящая по территории Московской области, – прим. Т-и) в 30 километрах от МКАДа – сделали, сдали раньше срока! Но где остановиться, кофе попить? Это же не автополигон, где машины должны 390 километров гонять, и чтобы ни кофе попить, ни остановиться.

Или, скажем, трасса М4. Я месяц назад ездил по ней в Воронеж. Центральная федеральная трасса, давно уже построенная, но тоже негде остановиться! Ну да, сосиску ты купишь на заправке. Но где остановиться, переночевать? Вот стоит загон фур. Проезжаешь чуть дальше, видишь кирпичное здание три на три, за ним четыре мужика справляют нужду. За ним, то есть они даже зайти туда не могут. Ну мы в каком веке-то живем? Я про отсутствие даже не туалета, а вообще чего-либо. У этих фур есть только место, где остановиться, – и все! Дальше, ребята, делайте что хотите.

Ну, вот у меня есть предложение, которому аналога в мире нет.

– Какая-то инфраструктура?

– Да, только речь о том, как ее создать. Потому что кто-то, конечно, скажет – да что вы его слушаете, все проекты уже есть, что нового он может предложить. Но у меня есть то, чего нет пока ни у кого. Но об этом я буду говорить только «там» (смеется).

«Тренд трендом, но не всем людям нравится что-то одно»

– Куда движется современная мировая архитектура, каков общий тренд? К минимализму?

– Нет, минимализм существовал всегда. Тренд трендом, но не всем людям нравится что-то одно, везде есть свои направления. В Скандинавии – да, минимализм. Но у арабов в Саудовской Аравии, Бахрейне минимализм все равно с арабским акцентом. Французы выросли на модерне, и как Париж может уйти в минимализм?

– То есть надо отталкиваться от почвы?

– Понимаете, не будет везде одно направление. Надо всегда находить консенсус, слияние, синтез искусства. Вот, например, великий Норман Фостер воткнул (так говорили местные жители) в Лондоне небоскреб Мэри-Экс, который называют огурцом, и я считаю, что он гениально там вписался. Французы бы не восприняли, потому что они наглухо закрыли Париж, после строительства Башни Монпарнас там ничего нельзя. А Нью-Йорк, например, абсолютно другой. То есть нельзя сказать, что будет доминировать какая-то одна тенденция.

Сейчас новое – это параметрика. Можно придать чему-либо любую форму, как только захочешь, но параметрика сохранит параметры и объемы. Это такая программа, которая помогает архитекторам более свободно «витать». Если бы у Антонио Гауди была параметрика, он бы, наверное, создал еще более гениальные здания, чем тот же Дом Костей.

Уже лет двадцать популярна бионика. Но там тоже – кто как ее видит. Например, Сантьяго Калатрава видит ее в бетоне. Все восхищаются, но мне это как-то не близко. Заха Хадид использовала другие материалы, более воздушные и прозрачные. Кто как самовыразится, как и что создаст. Хадид вообще начинала с квадратов и кубиков, с дикого минимализма, а со временем дошла до полной бионики без единой прямой линии.

– Вы сказали, что скульптуры в Казани чрезвычайно традиционные…

– …это не только в Казани, везде в России.

– Тем не менее здесь все-таки есть образчик современной скульптуры – зиланты и барсы Даши Намдакова вокруг «Чаши».

– Это другое дело. Это уже архитектурный ансамбль, общий образ вместе с «Чашей». Тут они смотрятся прекрасно, с местным колоритом. И скульптор очень хороший.

Я же имею в виду парковую и городскую скульптуру. Хочется как-то оживить ее, современной жизни добавить. Тут не только о Казани речь, а и о других регионах.

«Не надо забирать пол-области и говорить: «Я Пупкин, самый богатый, что хочу, то и делаю»

– Недавно в Москве на Якиманской набережной снесли построенный в 2014 году, но не заселенный ЖК «Негоциант». В регионах это выглядит как «Москва жирует» – было вполне добротное и дорогое здание, которое уже стало недавней историей. И вот его сносят, никак не приспособив, и строят на его месте что-то другое.

– Я сам увидел это всего две недели назад, когда шел в ГЭС-2. Тоже удивился. Здание было красивое, под старину, две тысячи с лишним квадратных метров. Но его не могли продать.

Что касается истории, то, понимаете, очень многие здания были построены так, как будто левое ухо почесали правой рукой. Там нет того, нет этого – и здание становится ненужным. Вот в 90-х все пускали слюни по «сталинкам». Сейчас, если у меня есть деньги, я жилье в «сталинке» уже не куплю. Почему? Потому что не смогу там нормально управляться с коляской, поставить машину на подземную парковку. И не хочется мне каждый день машину от снега чистить.

«Негоциант» стоял в самом центре Москвы и не функционировал. Пришел, видимо, другой инвестор и сказал: давайте сделаем по-другому, и это будет функционировать.

То же касается земли. У нас огромное количество случаев, когда ты хочешь что-то сделать, а собственник упирается: нет, это мое, не дам. Пусть там борщевик растет. Я бы таких принуждал что-то создавать, делать на этой земле. Потому что земля общественная, она всех касается. Ты купи себе участок и живи там, не надо забирать пол-области и говорить: «Я Пупкин, самый богатый, что хочу, то и делаю тут». В 1917 году это закончилось вилами.

– И раз уж вы вспомнили о ГЭС-2, не могу не спросить вас об отношении к скульптуре «Большая глина №4».

– Искусство любит провокации. В ГЭС-2 сделали это, чтобы как-то оживить пространство, чтобы обратили внимание. Это такое специальное оживление. И все действительно обращают внимание. Я понимаю, что многие хотели бы видеть там не глину, а что-то другое. В то же самое время почему-то никто не обращает внимания на парящую березовую рощу на бетоне за зданием ГЭС-2. Все смотрят на то, что им не нравится, и кричат об этом.

Ринат Билалов, Рустем Шакиров