Василий АКСЕНОВ: «Для себя у меня есть цензура – цензура собственного вкуса»
Видеоконференцией с главным героем I международного литературно-музыкального фестиваля «Аксенов-фест», организованного в Казани в честь 75-летия нашего земляка, писателя Василия Аксенова, завершилась череда встреч с журналистами в ИА «Татар-информ» участников форума. Задать вопросы Василию Аксенову могли журналисты не только Казани, но и Елабуги, Нижнекамска, Бугульмы, Чистополя и Альметьевска. Беседу вел генеральный директор агентства Леонид Толчинский.
Василий Павлович, в Казани завершился I международный литературно-музыкальный фестиваль «Аксенов-фест», который планируется сделать ежегодным. Поделитесь своими первыми впечатлениями, связанными со столицей Татарстана.
В.А.: Я не был в Казани уже около 10 лет. За это время столица республики каким-то чудом превратилась в современный город XXI века.
Когда мы прибыли в Казань 2 октября часов в 8 утра, я увидел свой любимый вокзал, и все вокруг было совершенно неузнаваемым. Раньше к вокзалу подходили полуразрушенные и заброшенные кварталы. А тут я увидел современный город, сделанный с удивительным размахом. Такое ощущение, что даже небо над городом стало больше и света тоже стало больше. Те, кто впервые приезжают в Иерусалим, испытывают примерно те же ощущения – видят как будто световой столб, стоящий над городом.
Когда мы обедали на дебаркадере, то прямо перед нами во всей красе предстал Кремль. Он тоже удивительным образом обновлял всю территорию.
В Казани мне всегда хотелось жить – вспоминать детство, которое я здесь провел. Я сейчас как раз пишу воспоминания о своем детстве в Казани. Почему-то я Казань не называю по имени, а «Булгары на Волге». Так что очень уместно для меня как писателю побывать здесь. Раньше я представлял город из моего детства как хаотично разбросанное трамвайное городище. А теперь впечатления изменились.
Кстати, недавно один из журналов напечатал один из забытых мною рассказов – «Рыжий с того двора». Я с колоссальным удовольствием его прочел, и вспомнил его прототипов – казанских мальчишек 40-х годов. Тогда мы с ними сновали туда-сюда в проходных дворах улицы Карла Маркса. Устраивали битвы с применением самодельных катапульт. Среди них был один рыжий казанский мальчик.
Есть ли в Казани места, которые вы можете назвать истинно аксеновскими?
В.А.: «Своими» местами в Казани я считаю район, примыкающий к Казанскому государственному университету – Лядской и Ленинский садики, улицу Карла Маркса, Горького. Прогулки по этим местам напоминает мне мою юность, когда я был студентом.
Вы врач по образованию. А вам нравилась работать врачом?
В.А.: Нет, не нравилась, но приходилось.
Вам когда-нибудь приходилось на практике применять навыки врачевания в бытность писателем?
В.А.: Я остерегался. Но гордился, что за 4 года работы врачом никого не отправил на тот свет. А когда я приехал в поселок «Вознесение» на Онежское озеро, там старушки ходили и говорили: «Вот приехал молодой доктор, какой хороший – вчера мне дал таблетку, и у меня стазу сердце перестало болеть».
В последнем фильме про вас вы рассказывали о своих автоделах. Какой был ваш первый автомобиль?
В.А.: «Запорожец». С этим автомобилем я никогда не выезжал без буксировочного троса. Неизвестно было, куда он хочет ехать и вообще хочет ли. Честно говоря, когда я купил «Запорожец», я даже не знал, куда бензин-то заливают. Но в то время среди прозаиков было поветрие покупать «Запорожцы». Этих «жутких уродов» приобрели тогда и Юрий Казаков, и Анатолий Гладилин, и Владимир Войнович. И мы все на этих авто ездили в разные места, в основном в поисках выпивки. Потом вдруг в начале 70-х я стал одним из первых, кто купил «Жигули». Вот тут я уже поехал по-настоящему. Я стал совершать долгие поездки, даже по странам соцлагеря. После этих длительных поездок я написал повесть «В поисках жанра». В этой книге у меня присутствует странный автомобилист по профессии «артист странного жанра». Он путешествует по России, подсаживает людей и все это оборачивается какими-то приключениями. Так что автомобиль сыграл довольно серьезную роль в моей писательской работе.
В связи с переездом из Америки у меня «образовалось слишком много автомобилей – целых 6 штук». Самый любимый среди них – «Ягуар».
Вы пишете рассказы, повести, романы, стихи. А есть ли литературные жанры, в которых вы не работаете или работаете очень мало?
В.А.: На вечере открытия фестиваля «Аксенов-фест» мой старейший друг Анатолий Гладилин написал приветствие мне в жанре доноса. Это единственный жанр, в котором я не упражнялся.
Женщина-писатель… Какие ассоциации вызывает у вас это словосочетание в плане имен и качества произведений?
В.А.: Женщина-писатель – это явление современное, говорящее об эмансипации и о том, что в последнее время вскрылась какая-то страсть, присущая женщинам, но неизвестная в течение веков – желание сочинять. Сейчас вы можете открыть любой номер «The New Jork times» и увидите в бестселлер-листе больше половины женщин.
Эти процессы шли по нарастающей на протяжении ряда лет. Женщины все больше становились участницами, к сожалению не всегда литературы, но во всяком случае книжной торговли, рынка. В России то же самое можно увидеть на примере Оксаны Робски, Александры Марининой, Дарьи Донцовой. Тиражи их все растут, вот что поразительно. Однако наряду с ними есть и женщины, которые серьезно пытаются войти в серьезную литературу. Их меньше, но, тем не менее, они есть.
Мне кажется, что роль женщины еще не разыграна в нашей стране. Надо все больше давать им возможностей, поощрять их и в литературе и во власти. Например, в российском правительстве только сейчас появились 2 женщины, а могли бы гораздо раньше. Ведь в XVIII веке именно женщины спасли нас от чудовищной власти и чудовищных мужланов. Три четверти века Россией правили женщины, и идея гражданского общества была рождена Екатериной II.
Существует ли для вас табуированная тема и вещи, о которых вам трудно писать?
В.А.: Хороший вопрос. Я на подобный вопрос отвечал на встрече с казанскими студентами. Литература сейчас уже так «отвязалась» по все миру, что никаких табуированных тем не осталось. Но для себя у меня своя цензура есть – цензура собственного вкуса. То, что я считаю приемлемым для своего вкуса, помогает мне не останавливаться там, где мне этого не хочется. В частности, в одном из моих романов есть персонаж по имени Старый сочинитель, он влюблен в одну девушку. А к нему периодически в Америку приезжают три сестры. В одну из них он влюбляется, и девушка отвечает ему взаимностью. Но они не прикасаются друг к другу. А в мечтах они страстно любят друг друга, и в моем романе описываются эти сцены. И потом он как-то с ней гуляет. Она его спрашивает: «Скажи, а ты спишь со мной?». Он говорит: «Да, а ты?». Она тоже ответила утвердительно. Это то, что я себе позволил в этом романе – больше ничего.
Где вам лучше работать, за границей или на родине?
В.А.: Это полнейшая чепуха с моей точки зрения утверждать, что русский писатель должен писать только в России. Я написал лучшие, самый серьезные свои вещи, находясь на Западе. А что касается работы, которая позволяла мне жить в Америке и кормить семью, то сразу после приезда в США я оказался в университете. И 24 года там трудился, преподавая русскую литературу и культурологию
Через мой класс прошло 3 тысячи человек американской молодежи. 1-ый класс у меня был очень молодой – ребята и девушки разных направлений – будущие компьютерщики, биологи, экономисты. Но им всем нужны были гуманитарные знания. А 2-ой класс состоял из продвинутых людей. Занятия проходили в форме мастерской, где будущие писатели и журналисты постигали азы русской литературы в переводах.
Когда вышел в отставку и читал заключительную лекцию на торжественном акте прощания, я сказал, что нет места в Америке лучше, чем университет. Университет – это место, которое диктует тебе состояние более высокое, чем в обычной жизни.
Кого из современных российских писателей вы читаете?
В.А.: Я прочел все произведения Валентина Катаева. Он собственно и дал мне добро для занятий литературой. И даже придумал название для моего первого романа «Коллеги».
Какие книги русских авторов пользуются наибольшей популярностью в США и существует ли у американцев интерес к современным произведениям?
В.А.: Я бы осмелился сказать, что американцы почти не интересуются современной текущей литературой России. В США существует стабильный интерес к русской литературе XIX века. Для американцев есть пять главных имен - Достоевский, Толстой, Гоголь, Пушкин и Чехов. Причем последний интересен для американцев не как автор прозы, а как драматург. Без пьес Запад не знал бы Чехова.
Что касается меня, то публикацией моих книг занималось американское издательство «Рэндом Хаус». Руководство издательства говорило, что они совсем не жаждут нажиться на мне. А печатают меня ради престижа, и чтобы показать, как сейчас развивается постмодернистская литература в России. А потом они были поглощены немецким издательством, и те предъявили мне новые требования сугубо экономического порядка – либо доход, либо гибель. На этой почве они отказались печатать мои вещи, тогда я все забрал и ушел, чтобы спасти свои романы.
Материал подготовила Кристина ИВАНОВА
фото Екатерины КРАСУЦКОЙ