Рэм УРАСИН: «Мне всегда интересно знакомить с татарской музыкой людей разных национальностей…»

Рэм УРАСИН: «Мне всегда интересно знакомить с татарской музыкой людей разных национальностей…»

19 января в Казани пройдет сольный концерт известного пианиста, лауреата международных конкурсов Рэма Урасина, посвященный 1000-летию Казани и целиком состоящий из произведений татарских композиторов. «Один из самых романтических пианистов молодого поколения», «русский Шопен», как его называют на родине великого композитора, стал на днях гостем агентства «Татар-информ». Вел беседу журналист Руслан Мухамедшин.

Р.У.: Любой концерт в Казани для меня – особенный, но январский концерт – в еще большей степени. Не только из-за того, что я не выступал здесь вот уже два года, но потому что этот концерт посвящен 1000-летию Казани - юбилею моего родного города. Программа выступления будет состоять исключительно из произведений татарских композиторов, и для меня это очень важно.

Замысел такого концерта появился не внезапно. С самого начала артистической карьеры я все время старался включать в свои программы произведения татарских композиторов, поскольку мне это близко, здесь мои корни. Мне всегда было приятно и интересно знакомить с татарской музыкой людей разных национальностей в разных странах, причем не только у нас в России, но и в Европе и даже в Австралии и Японии. Там она воспринимается, как экзотика.

Для меня важно вдвойне то, что национальные произведения прозвучат в достаточно большом объеме, а это будет концерт из двух отделений. Конечно, невозможно сыграть все в одной программе, тем не менее, я постараюсь представить широкий спектр профессиональной татарской фортепианной музыки: от истоков до современных произведений.

Произведения каких авторов вы исполните в этот вечер?
Р.У.:В частности, это будут произведения Рустема Яхина. Очень люблю его музыку, считаю, что он внес огромный вклад в развитие камерного жанра. Прозвучат сочинения Назиба Жиганова, мастера высочайшего профессионализма. Кроме того, я выступлю в качестве «соавтора», исполнив сюиту-фантазию на тему балета Фарида Яруллина «Шурале», ставшего классикой в Татарстане и России. Из современной музыки прозвучит соната Рашида Калимуллина. Сегодня композитор продолжает активно творить, в настоящее время создает очень хорошую музыку, искреннюю, непосредственную. Кстати, приоткрою небольшой секрет. Совсем недавно эту сонату он переложил для фортепиано с оркестром. Это совершенно новое произведение. Фактически на материале сонаты он сделал концерт. Прозвучат еще одно произведение, которое, пожалуй, в определенном смысле нельзя назвать татарским, поскольку оно напрямую не связано с национальным мелосом. Это сочинение одного из крупнейших композиторов ХХ-ХХI веков, имя которого неразрывно связано с Казанью, - Софии Губайдулиной.

Вы часто бываете в Японии. Есть ли что-то схожее в музыке японского народа и тех традиций, о которых вы сейчас говорили?
Р.У.:Это загадка, над которой я часто задумываюсь. Не знаю, стоит ли сейчас затрагивать узко специальные вопросы... Безусловно, разница есть. Взять ту же китайскую музыку, которая, как и татарская, основана на одном и том же пентатонном звукоряде. Тем не менее, для меня есть одна непостижимая вещь, сразу слышно, вот эта музыка – китайская, эта – вьетнамская, эта – татарская, а эту музыку написал Дебюсси, хотя там тоже используется пентатоника. Дело тут не только в музыкальной стороне вопроса. Музыка любого народа неразрывно связана, с его историей, географическим положением этноса, климатическими условиями и с таким очень модным нынче словом – менталитетом. Как ни странно, все-таки все отсюда формируется.

Когда я учился в школе, приходилось довольно часто ездить на выступления в Набережные Челны. Дорога туда достаточно однообразная, если не считать маленьких лесочков, не самые красивые места Татарстана. Тем не менее, есть кое-какие интересные моменты. Я еще тогда заметил, что природа отличается от других регионов. Эта линия горизонта, эти изгибы холмов – они удивительно связаны с татарскими мелодиями. Наверно, то же самое есть в любой стране. Русские песни и русский пейзаж, безусловно, неотделимы друг от друга. Вот в этом, наверно, отличие.

За рубежом вас называют «русским Шопеном». Находят и внешнее сходство - «шопеновский профиль». Кроме того, вы играете с Оркестром Варшавской филармонии, Национальным оркестром Польского радио. Есть ли особая связь с этими местами и композитором?
Р.У.:Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Кстати, меня везде спрашивают об этом. Правда, вопрос формулируют по-другому: «Вы любите музыку Шопена?». Если я мог бы разложить по полочкам, почему и за что я ее люблю, это бы говорило о том, что я неискренен.

Какую-то связь я, действительно, чувствую. Мой педагог, у которого я учился в школе 11 лет, и который многое для меня сделал - Марина Васильевна Сухаренко, она первая почувствовала, что мне близок Шопен. Со школьной скамьи играл произведения этого композитора, очень много читал о нем, читал письма Шопена, старался проникнуться его средой, и, видимо, отчасти мне это удалось. Когда я получил свою первую премию на I международном юношеском конкурсе имени Шопена в Москве, меня пригласили в качестве лауреата в Польшу. Мы побывали на родине композитора в Желязовой-Воле. Я первый раз ехал по дороге из Варшавы – возможно, эта игра воображения, у музыкантов оно вообще сильно развито – но, тем не менее, у меня было четкое ощущение, что здесь я уже был когда-то, хотя не видел фотографий этого места, только об этом читал.

Вы много путешествуете, объездили всю Европу, побывали на разных континентах. Что вы можете сказать о Казани? Это культурная провинция? Есть ли у нее потенциал, на что она может претендовать?
Р.У.: Безусловно, Казань для меня, прежде всего, родина. Мне может здесь что-то не нравиться, что-то я могу себе позволить покритиковать - как у себя дома. Всегда с огромным удовольствием возвращаюсь сюда. В последнее время задерживаюсь в Казани подольше, насколько мне позволяет мне моя концертная деятельность. Дело в том, что я еще и в консерватории преподаю. Меня радуют перемены к лучшему. Но не могу сказать, что нравится все. Это было бы нелепо, нельзя же все время находиться в эйфории.

Прошедшее 1000-летие, по-моему, немного форсировало события. С одной стороны, появился мощный стимул к развитию, но с другой - мне кажется, мы немного отстаем. Все произошло настолько внезапно, что мы остались позади.

В Казани появились замечательные залы, к примеру, великолепная ратуша. Как известно, раньше это был зал Дворянского собрания, в свое время там играл Рахманинов. Кстати, почему бы не вернуть на место памятную доску, напоминающую об этом событии? Есть замечательный зал, но в нем практически ничего не проходит, нет концертов, которых он достоин. Надеюсь, это временно. Кроме того, совершенно развалилось здание казанской консерватории. Все про нее забыли, несмотря на старания ректора Рубина Абдуллина, который всячески пытался привлечь внимание к этому вопросу. Сейчас уже выделены средства и немалые. Досадно, что это не произошло ранее.

И все-таки по количеству залов, академических, классических, эстрадных и других заведений Казань занимает одно из первых мест в культурной жизни России.

Возвращаясь к Вашему творчеству, приведу небольшую цитату: «Его дарование, по счастью, сочетает искренность, теплоту, элегантность с мудростью». Это сказал о своем ученике профессор Московской консерватории Лев Николаевич Наумов. Откуда эта мудрость?
Р.У.:Я рад тому, что мне удалось чему-то научиться, в то же время всегда старался сохранять что-то свое. Лев Николаевич в свое время в шутку называл меня строптивым. С моей стороны это был своего рода юношеский максимализм. Мне было 18 лет, когда я туда приехал. Было во мне какое-то упрямство. Хотя надо признаться, мне с педагогами вообще повезло, у них педагогический процесс не был диктатурой, они не навязывали свое видение.

Лев Николаевич ценил проявление индивидуальности. Я помню, играл мазурку Шопена, и мы с ним совершенно расходились в трактовках. Когда я поступил, ему было уже 70 лет. С его опытом у него было другое видение музыки. Я считал, что в этой мазурке много уже знаю, все-таки играю четыре года, и вообще 18 лет - большой срок (смеется). Так мне не хотелось ему уступать. И вот как-то Лев Николаевич говорит мне, что не спал всю ночь, думал, и в итоге согласился, что все-таки это хороший темп.

Думаю, что исполнитель некоторые вещи должен видеть глубже, объемнее, чтобы это передать слушателю. Для этого надо обладать определенной мудростью. Для меня очень лестно, что Лев Николаевич так сказал. Его оценка многого стоит.

Вы воспитывались только на классической музыке?
Р.У: Как сказать. Играл только классическую музыку. Наверно, вы имели в виду понятие так называемой «академической». Думаю, что классическая музыка есть в каждом жанре. Взять, к примеру, «Битлз». Это абсолютная классика в своем жанре.

Если человек твердит, что занимается только академической музыкой, только ее может понимать, то, как правило, скорей всего он ее недопонимает, поскольку ему не с чем сравнивать. Я не могу сказать, что слушаю все подряд, но есть музыка не только академическая, которую с огромным удовольствием слушаю и отношусь к ней достаточно серьезно, с профессиональных позиций могу даже анализировать. Вот я считаю, например, что последний альбом «Битлз» «Abbey Road» - это удивительная вещь, один из лучших альбомов, записанных в ХХ веке. Это своего рода симфония.

Как я понял, вам комфортно в рамках своего жанра. И все же не возникало ли желание поэкспериментировать?
Какие-то эксперименты делаем с друзьями, что-то придумываю на синтезаторе. Но времени на это не хватает. Это так, для домашнего пользования. Не люблю выносить на широкую публику вещи, в которых я не профессионал. Правда, был у меня небольшой опыт. Люблю делать пейзажные фотографии, понимая, конечно, при этом, что я дилетант в этой области. Несколько моих фотографий были в свое время напечатаны в журнале «Казань». Они ни на что не претендовали, но профессиональные фотографы им дали хорошую оценку. Может они хотели приятное мне сделать, а может, действительно, что-то в них было. Думаю, здесь была доля снисхождения. Это был единственный случай, когда я делился тем, чем занимаюсь непрофессионально.

Считаю, что своим делом человек должен заниматься профессионально, с полной отдачей. К сожалению, в наше время мы страдаем от непрофессионализма, который исходит от полного или частичного равнодушия к своей работе. Девиз – «И так сойдет» – к сожалению, можно применить к очень многим явлениям, которые сейчас происходят, и в области искусства тоже.

Коль мы заговорили о профессионализме, вы упоминали Рахманинова, его произведения трудны для исполнения, требуется длительная подготовка. Может ли виртуоз без души сыграть сочинения этого композитора?
Р.У.:Смотря, что здесь называть профессионализмом. Если играть без души, без своего личного отношения, не вложив частицы себя, если нет такого желания, то не надо садиться за инструмент. На сцену надо выходит тогда, когда тебе есть что сказать, знаешь, что ты можешь это сказать, и когда ты уверен, что публике это надо. Вместе с тем, не только Рахманинова, но и любую другую музыку надо исполнять профессионально. Когда есть стремление что-то высказать эмоционально наполненное, но не можешь это выразить – это тоже непрофессионализм, дилетантизм и недостаток ремесла. Ремесло составляет один из важных опорных моментов любой профессии, в том числе и пианиста. Без этого нельзя, какие бы способности ни были. Без интенсивной работы невозможно воплотить свои идеи в образ, для этого нужно мастерство и техника.

Сколько часов в день вы играете?
Р.У.: Сейчас я успеваю сделать гораздо больше за то же время, что и раньше. Но это не значит, что я стал заниматься меньше. Просто увеличилась интенсивность. А по количеству часов я не могу давать рекомендаций на собственном примере. Надо заниматься, сколько можешь и еще немножечко больше. Иногда организм подсказывает, что остались ресурсы. Вообще, надо стараться придерживаться твердого плана – на месяц, на год, конкретно на каждый отдельно взятый день. Это так кажется, что музыканты – свободные художники, на службу не ходят. На самом деле это требует еще большей организованности.

Выступая, каждый раз вам приходится садиться за «чужой» инструмент. Это сложно?
Р.У.:В отличие от скрипачей, виолончелистов или, скажем, вокалистов, пианистам не надо переживать за свой инструмент. И все же каждый раз приходится по-своему приноравливаться. Иногда это становится проблемой.

Вы играете со многими оркестрами, в том числе и европейскими, выступали и с нашим симфоническим оркестром. Можете оценить его уровень?
Р.У.: Я оцениваю его уровень очень высоко в том случае, когда музыканты хотят играть. Наш оркестр в свое время считался оркестром высочайшего уровня, когда за пультом стоял Натан Григорьевич Рахлин. К сожалению, об этом времени знаю лишь по легендам.

Это очень профессиональный оркестр, но время от времени позволяет себе немного расслабиться, а это сразу отражается на игре, на уровне исполнения. Мне всегда в такие моменты бывает неприятно, особенно когда приезжают известные музыканты. Обидно, когда случаются такие перепады. И публика это замечает.

К сожалению, и материальная сторона влияет на качество исполнения, говорю не только об оркестре. Трудно думать об искусстве, когда голова все время занята мыслями о том, где заработать денег для своей семьи.

Вы заговорили о благосостоянии людей искусства. Хотелось бы узнать, а отражается ли материальная сторона на слушателях? Отличается ли наша публика от европейской?
Р.У.:Публика разная. Да и отношение к деньгам совершенно разное. У нас в России уникальное отношение к деньгам, люди как-то стесняются говорить о них. Видимо, нас так воспитали: деньги - это что-то плохое, к ним не нужно стремиться.

Где-то напротив процветает культ денег. Что мне не нравится иногда в зарубежных странах – публика покупает билет, и чувствует, что вот они должны получить ровно то удовольствие, за которое заплатили. Мне кажется, наша публика реагирует более адекватно.

Кстати, возвращаясь к концерту, который пройдет в Казани, хочу отметить: то, что он будет состоять из произведений татарских композиторов – далеко неслучайно. Сегодня настолько проникло в сознание, что нужно извлекать из всего максимальную выгоду. То, чем я занимаюсь, мне нравится на самом деле, поскольку мне это близко. Многие это не понимают. Татарские песни мне в детстве напевала бабушка. Мне есть что сказать своей публике. Это не конъюнктура. Это часть меня самого.