Раис ШАЙХЕЛИСЛАМОВ: «В Татарстане не намечается сокращения государственных вузов»

Раис ШАЙХЕЛИСЛАМОВ: «В Татарстане не намечается сокращения государственных вузов»

Родители и дети с содроганием прислушиваются к новым словам, доносящимся из сферы образования - Болонский процесс, ЕГЭ, оптимизация школ… Тем не менее, эти понятия все прочнее вписываются в современные реалии и волей-неволей заставляют не просто со страхом отмахиваться от них, но внимательно вникать в их содержание. Ведь от них зависит будущее не абстрактной системы образования, а вполне конкретных учеников и студентов. За разъяснением нововведений в области, формирующий интеллектуальный и культурный потенциал общества, мы обратились к министру образования и науки РТ Раису Шайхелисламову.

«Среднестатистический ученик при добросовестном подходе к учебной деятельности должен справиться с ЕГЭ без репетитора»

Раис Фалихович, давайте начнем разговор с самого актуального для этого периода вопроса – с выпускных и вступительных экзаменов…
22 апреля в школах Татарстана прошел пробный экзамен по математике по системе Единого государственного экзамена (ЕГЭ). Расскажите, как в этом году будет проходить ЕГЭ. Сначала, вроде, должны были все учащиеся сдавать экзамены по этой системе, а теперь только желающие? С чем связан этот шаг назад?
Р.Ш.: Татарстан долго не входил в эту систему. Трудно сказать, хорошо это или плохо. Сегодня на ЕГЭ перешли еще не все регионы. Есть даже ряд субъектов федерации, которые наряду с ЕГЭ разработали собственные системы независимого тестирования. То есть опыт у регионов приличный, а мы работаем в этом направлении только первый год.

Мы выбрали 4 экзамена для ЕГЭ – математику, физику, химию, русский язык и литературу. Рассматривали еще биологию и историю, но для того, чтобы отработать все организационные вопросы, суметь подготовить кадры, подготовить пункты приема экзаменов, отработать деловую документацию, связи на муниципальном, региональном и федеральном уровне, брать такой широкий комплекс предметов было бы пока очень сложно. Наши коллеги из других регионов говорят, что и это много для первого раза.

ЕГЭ будет проходить дважды: первая «волна» пройдет в мае-июне для выпускников общеобразовательных учебных заведений, а вторая «волна» экзаменов – в июле для выпускников средних специальных учебных заведений и для выпускников прошлых лет, которые в свое время экзамены по системе ЕГЭ не сдавали, но желают поступить в вузы с помощью ЕГЭ.

Почему три из четырех экзаменов – по точным дисциплинам?
Р.Ш.: Репрезентативность выборки позволяет считать, что именно эти 4 предмета являются наиболее распространенными в вузах Республики Татарстан. Практически нет ни одного вуза, в котором бы эти экзамены не применялись. Выбор экзаменов осуществлялся с помощью метода экспертного отбора, а в качестве экспертов выступили ректоры всех вузов республики. И после обсуждения и согласования мы единодушно остановились на этих четырех предметах.

Учащиеся сами выбирают, по какой системе им сдавать экзамены - по ЕГЭ или по традиционной форме?
Р.Ш.: До 26 апреля учащиеся должны были определиться, по какой форме будут сдавать экзамены. Принцип добровольности здесь стопроцентный. Мы специально «пиарили» данный вопрос для того, чтобы объяснить ученикам, что только он сам имеет право выбрать - будет ли он сдавать экзамен по традиционной форме или же в форме ЕГЭ.

И этот вопрос был одним из самых сложных. Ученики многих школ, особенно сельских, не совсем понимали - решает он сам или директор школы? Сами понимаете, насколько высок авторитет учителя, который может «скомандовать». Ведь учитель может сказать: «К ЕГЭ я тебя не допускаю», хотя и не имеет на это права. Я думаю, такие ситуации будут, но они простительны для первого экспериментального года.

Результаты эксперимента нам очень важны, чтобы в дальнейшем не допускать этих ошибок и защитить право ребенка на поступление в вуз с использованием любой формы экзаменов.

Наверное, после эксперимента надо будет «запустить» и какой-то «вопросник», чтобы выяснить, насколько самостоятелен был выпускник в своем выборе формы экзамена? Ведь в школах диктат сильный…
Р.Ш.: Именно очень серьезно и глубоко надо будет провести анализ - проанкетировать родителей и учащихся, поступивших и не поступивших. Надо будет увидеть их глазами, какие были нарушения прав ребенка на образование, как был соблюден принцип доступности высшего образования.

Эксперимент тем и важен, что из него выносишь очень важные сведения для дальнейшего результата. Иначе теряется смысл эксперимента.

В школах прошел пробный экзамен по математике в форме ЕГЭ. Результаты уже известны?
Р.Ш.: Пока результаты не известны. И я далек от мысли, чтобы вообще их обнародовать.

Почему? Ожидаете, что будет много ошибок?
Р.Ш.: Ошибок может быть много не потому, что учащиеся плохо знают математику, а из-за того, что у них не было навыков работы с тестами. Много таких моментов, когда ребята, просто не поняв, как заполнять тесты, портили их.

Ошибки учащихся и организаторов экзамена мы проанализируем на конференции. Мы должны добиться того, чтобы все умели правильно заполнять тесты ЕГЭ. И когда в конце мая – июне мы получим результат официальных ЕГЭ, их мы обнародуем.

Москва всегда будет проверять результаты ЕГЭ?
Р.Ш.: Всегда. Мы изучали, можно ли на каком-то этапе вмешаться и повлиять на результаты ЕГЭ? Нет, нельзя.

Вопросы от посетителя сайта. Диляра спрашивает:

На днях на одном из министерских совещаний академик Мирза Махмутов высказал мнение о том, что ЕГЭ - это “средство социального разделения” (цитата), аргументируя мысль тем, что высокий бал на едином государственном экзамене может получить только ученик, с которым занимался репетитор, следовательно, ребенок из семьи с достатком. Как вы прокомментируете эту реплику?
Р.Ш.: Я не могу не прислушаться к точке зрения Мирзы Исмагиловича, поскольку он очень крупный специалист и эксперт по ряду вопросов, но у меня есть и своя точка зрения. Я посещал много школ в тот день, когда проводили пробный ЕГЭ, и задавал учащимся только один вопрос - сложна ли работа? В основном говорили, что работа не сложная, хотя попадались и те, у кого она вызывала затруднения. Но в целом я убедился, что у детей нет серьезного комплекса неполноценности по отношению к ЕГЭ.

Среднестатистический ученик при добросовестном подходе к учебной деятельности должен справиться с ЕГЭ без репетитора. Это мой вывод, который можно критиковать, с которым можно не соглашаться.

А сами учителя пробовали ответить на эти тесты?
Р.Ш.: То, что они пробовали, я знаю. А вот как они справились? Думаю, что вполне справились.

Но каких-то достоверных сведений об этом нет?
Р.Ш.: Мы готовили учителей для проверки экзаменационных материалов, естественно, они многократно лучше знают материал, чем требуют эти тесты.

Григорий, Казань, garik@kmpo.ru:
Смогут ли этим летом абитуриенты узнать по Интернету свои шансы (текущую ситуацию конкурса) на прием в вузах Казани?
Р.Ш.: Это абсолютно нормальное желание, и сегодня техническое состояние системы образования республики позволяет осуществлять такое текущее ознакомление абитуриентов с рынком услуг высшего и среднего образования.

Хотелось бы сегодня найти методы, которые помогут детям определить свои шансы при поступлении, учитывая результаты ЕГЭ, правда, осуществить это полностью практически невозможно, потому что учащиеся после того, как сдадут ЕГЭ, будут еще досдавать другие экзамены по традиционной форме. В этом году ученик имеет возможность сдавать ЕГЭ по 4 предметам – математике, физике, химии, русскому языку и литературе. Трудно найти вузовские специальности, на которые учащийся может поступить, сдав все экзамены, входящие в состав ЕГЭ. Ему придется один или два экзамена сдавать по ЕГЭ, а второй или третий досдавать по традиционной форме. Поэтому наши коллеги, которые занимаются Интернетом, не могут предугадать, каковы будут результаты экзаменов, досдаваемых абитуриентами в вузы по традиционной форме.

«Реформу образования мы должны начать с объективной информации о состоянии дел»

В чем будет заключаться реформа образования? Я употребляю будущее время, потому что считаю, что никаких изменений пока не происходит, хотя разговоров на эту тему ведется много. Или я не права?
Р.Ш.: Безусловно, вы правы. Сегодня нельзя полновесно сказать, что началась полномасштабная реформа системы общего образования. Мы пока на этапе экспериментального периода вхождения в реформу. И ЕГЭ является очень важным элементом реформы общего образования в целом.

Я в определенной степени ожидаю разочарования родителей и учащихся результатами ЕГЭ, поскольку знаю опыт других регионов и других стран СНГ. В частности, результаты первого национального тестирования в Казахстане ошеломили – 30 процентов детей не справились, то есть каждый третий из десяти учеников не был достоин получения аттестата о среднем образовании. Где гарантия, что подобное не произойдет и у нас?

Естественно, Министерство образования и науки Российской Федерации позаботилось о том, чтобы в определенной степени амортизировать предстоящий удар. Для этого придуман дополнительный балл тем учащимся, которые не справятся с тестированием. То есть, если они получат реальную двойку, им добавят еще один балл, чтобы в аттестате была тройка.

А традиционная форма экзаменов все-таки не дает четкого представления об уровне готовности наших выпускников к жизни, об уровне их общеобразовательной подготовки.

Итак, реформу мы должны начать с объективной информации о состоянии дел. Затем мы для себя должны сделать выводы, чего не хватает учительству, чего не хватает образовательным технологиям.

Ситуация в Казахстане была проанализирована? Может быть, ученики просто не умели заполнять анкеты-тесты?
Р.Ш.: Дело в том, что с первого класса ученики попадают под влияние любимого учителя. А любимый учитель не хочет обижать своего ученика и не может поставить ему оценку «два».

С толку сбило и другое – игнорирование зарубежного опыта тестирования, измерения знаний. Слишком долго мы базировались на 5-балльной шкале оценки знаний. «Три пишем – два в уме»… А тройка имеет очень широкий спектр, эта оценка универсально беспринципна! Ее можно поставить и двоечнику, пожалев его, можно поставить и ученику, который смог обстоятельно выполнить задание, но допустил 3-4 ошибки. Тройку можно разделить еще на несколько оценок. Поэтому надо переходить на 100-балльную систему, которая давно применяется в зарубежных странах. А мы, увлекшись идеологическим противостоянием, не стали перенимать этот опыт «буржуев».

«Некоторые фрагменты опыта других стран мы можем перенять, но татарстанская система образования должна вырастать из нужд нашей земли и должна служить задачам экономики Татарстана»

Кстати, о зарубежном опыте – из Канады пришло предложение от Земфиры из Ванкувера:
В системе образования Канады есть моменты, которые можно перенять для Татарстана. Будем рады помочь.
Р.Ш.: Я думаю, мы с удовольствием примем помощь. Мы сейчас очень агрессивно, в хорошем смысле этого слова, изучаем чужой опыт - и США, и Белоруссии, и Казахстана.

Но их опыт может понадобиться только фрагментарно, а чтобы создать собственную систему образования, надо иметь собственную голову на плечах.

А в регионах России есть интересный опыт?
Р.Ш.: Сегодня Россия, как лоскутное одеяло, представляет разнообразный опыт построения системы образования. Этому способствует и то, что российское Министерство образования и науки дает регионам в этом вопросе свободу.

Складывается своеобразный и уникальный опыт в области организации образования во многих субъектах Федерации. Нужно использовать эту возможность, чтобы подключить интеллектуальные силы республики к этому процессу. Одна Москва не сможет справиться с управлением образованием. Образование – наиболее сложная отрасль экономики и социальной сферы. Здесь результаты отсрочены по времени, и не всегда можно спрогнозировать, во что могут вылиться сегодняшние действия через несколько лет.

Занимаясь решением тех или иных вопросов системы образования, нужно знать ситуацию, специфику, историю, менталитет своего народа, надо учитывать местные особенности, традиции. И надо отвечать за то, что здесь происходит! А когда я живу в Москве и не отвечаю за Татарстан, я могу предложить все, что хочешь… Поэтому некоторые фрагменты опыта других стран, Канады в том числе, мы можем перенять, но саму систему образования мы должны построить сами. А татарстанский опыт, педагогика, система образования должны вырастать из нужд нашей земли и должны служить задачам экономики Татарстана.

«Даже над целевой основой реформы образования пришлось долго поработать, поэтому цель - это предвосхищение будущего результата»

В Татарстане есть проект программы реформирования образования. По каким направлениям пойдет реформа?
Р.Ш.: Проект «Программы развития образования в Республике Татарстан до 2010 года», мы вынесем, надеюсь, на обсуждение августовской педагогической конференции.

Программа – это не простой набор мероприятий, это - технология, которая должна обеспечить движение субъектов образования, дать возможность отслеживать ситуацию на основе определенных показателей, параметров в течение определенного времени, дать возможность развиваться всем отраслям и уровням системы образования – от дошкольного до высшего профессионального образования и даже вплоть до дополнительного. Поэтому программа будет довольно большой и потребует серьезных и кадровых, и материальных ресурсов. Но без такой программы Татарстану дальше нельзя.

Кто разрабатывает эту программу?
Р.Ш.: Коллектив разработчиков возглавил ректор Института развития образования Ильсур Хадиуллин. Даже над целевой основой этого проекта пришлось работать достаточно долго, потому что это не праздный вопрос. Надо четко представлять результат, к которому надо прийти. Поэтому мы должны определить необходимые для этого результата кадровые и материальные ресурсы, учебно-методические комплекты, временные ресурсы.

Мы должны полностью изменить систему повышения квалификации и переподготовки педагогических кадров республики. В этой связи мы уже преобразовали институт повышения квалификации педагогических кадров в Институт развития образования Республики Татарстан, в который внесли серьезные структурные изменения. Мы сейчас занимаемся формированием высококвалифицированного кадрового потенциала, способного обучать не только учителей, но и руководителей учебных заведений, и не только школ, но и учреждений начального и среднего профессионального образования. Мы должны создать систему повышения квалификации вузовских работников, то есть профессорско-преподавательских кадров на базе Института развития образования. Это уже следующая задача реформирования образования.

Нам нужно серьезно обратить внимание на то, что в целом по стране наблюдается кризис математического образования. Мы должны обратить на совершенствование преподавания физкультуры в школах, здесь нужны хорошие кадры и реформаторский подход.

Больших усилий требует совершенствование трудового обучения. Сегодня важно думать о повышении престижа рабочей профессии в школе. У нас порядка 75 процентов учеников стремятся поступить в вузы, в то время как многие из них заранее знают, что по этой специальности они работу не найдут. То есть человек откладывает момент принятия жизненно важного решения еще на 5 лет. Все это не очень хорошо служит и благополучию самой личности в дальнейшем, и экономике, и в целом состоянию общества.

Образование должно повысить ответственность отношения ученика к трудовой деятельности. Он должен стать субъектом образовательной деятельности. Он сам должен иметь возможность выбирать те предметы, которые считает наиболее важными для своей будущей профессии. И мы должны создать для этого условия, у нас должны появиться кроме базовых учебных предметов курсы по выбору, которые ученик будет выбирать с учетом своих будущих профессиональных намерений и, может быть, собственных интересов и индивидуальных потребностей в знаниях - в стремлении добиться более высокого духовного развития.

Таким путем идет весь цивилизованный мир, и мы должны создать условия для этого. Это в определенной степени переход от традиционной классно-блочной системы, история которой насчитывает около 300 лет, к новой форме организации обучения. То есть ученик уже не будет посещать предметы в составе одного и того же класса. Уже нередко поговаривают и о том, чтобы обеспечить индивидуальный – «штучный» подход в изучении отдельных дисциплин. Таковы контуры дальнейшего развития системы общего образования.

«Качественное образование не может быть дешевым. Нагрузка на родительские взносы может возрасти существенно»

Вы сказали, что потребуется большой материальный потенциал. В этой связи, что ждет родителей учеников в плане финансового обременения?
Р.Ш.: Мы не должны избегать столь сложного вопроса. И я не хотел бы отвлекать родителей от будущих довольно болезненных проблем.

На сегодняшний день государство берет на себя обязанность бесплатно обучать детей по базовым учебным дисциплинам за счет государственных средств. Вместе с тем, сегодня мы уже говорим о том, что образовательная услуга относится к одной из самых дорогостоящих. И качественное образование не может быть дешевым.

Следовательно, когда мы начнем вводить определенные курсы, понадобятся новые учебные технологии, новые учебные средства и пособия, в том числе – электронные учебники. Нужны будут и новые специалисты. Я думаю, в этой связи нагрузка на родительские взносы может возрастать, причем в ряде случаев достаточно существенно.

Мы считаем, что нужно повысить роль попечительских советов школ, которые должны привлекать для совершенствования учебного процесса и для укрепления материально-технической базы школы дополнительные средства: это родительские взносы, спонсорская помощь и средства от хозрасчетной деятельности учебного заведения. Путь создания нормальных попечительских советов, которые в дальнейшем могли бы принимать активное участие в многоканальном финансировании учебного процесса, представляется наиболее перспективным. Думаю, не следует ожидать слишком больших изменений в государственном финансировании…

То есть образование не является приоритетом для государства?
Р.Ш. Государство видит образование в приоритетах, но задача государства - соблюдать определенный норматив, который позволяет учащимся решать собственные задачи – поступление в вузы, получение профессионального образования, устройство на работу. Но ведь потребности учащихся бывают и довольно высокие, и в этом случае школа должна иметь собственные возможности, чтобы маневрировать в лучшую сторону.

А чья эта модель финансирования учебного процесса – казахстанская или германская?
Р.Ш.: Это российская и татарстанская модель. И сегодня уже немало школ, где достаточно активно попечительские советы работают и принимают участие в реально организованном многоканальном финансировании. Тенденция такова.

А в европейских странах, достигших успехов в образовании, есть такое, чтобы родители сами финансировали учебный процесс? Ведь у нас приходится учитывать, что основная масса населения просто не в состоянии платить за школьное образование, тем более что многие школы собирают с родителей средства не на учебный процесс, а на благоустройство здания школы. Вы же знаете об этом…
Р.Ш.: Вы правы. Я считаю, что в организации деятельности попечительских советов должны быть заложены определенные этические принципы, связанные с тем, что не каждый родитель может оказать содействие своими средствами. Но международный опыт свидетельствует о том, что эти проблемы решаемы – если у родителей нет средств, они могут внести лепту своими услугами. Если родители не могут платить, они могут поработать в школе, например, при ремонте школы или мебели. Я думаю, такая форма работы могла бы получить поддержку попечительских советов и в нашей республике.

Более того, я считаю, что это надо вводить для того, чтобы все больше и больше приближать родителей к нуждам школы. Я видел за рубежом, насколько активно родители работают в школах: создают общественные фонды, организовывают родительские движения… Разнообразие форм участия родителей в жизни школ поражает воображение!

А в каких странах вы наблюдали такой опыт?
Р.Ш.: Такой опыт я видел в США, где очень высока активность участия родителей в жизни школы. Я видел и изучал этот опыт в Турции. К сожалению, я не уделил должного внимания этому вопросу в Германии и Японии, но предполагаю, что родители и там оказывают серьезную помощь. Можно считать такую помощь родителей скрытым субсидированием, а можно подойти и по-другому: рассматривать как форму участия родителей в расширении возможностей школы в решении воспитательных и образовательных задач.

Участие родителей в жизни школы и своих детей – это понятно, это нормально, но финансирование… И в Америке, и в Германии бесплатное высококлассное образование, не требующее с родителей доплаты! Не скатываемся ли мы в России, в Татарстане на путь «дикого» капитализма в вопросах образования, когда только дети из состоятельных семей смогут получить качественные знания?
Р.Ш.: Элементы платного образования существуют везде. Вот, например, что такое германская школа? Она практически полностью финансируется из государственных источников, из бюджета соответствующей земли. Зарплата учителя престижная, но вместе с тем сегодня является предметом недовольства. Занятия в школе завершаются не позже часа дня, внешкольной работы я там не видел. Классного руководства как такового нет, а это уже отсутствие очень серьезной услуги. В кабинетах я не видел лаборантов, а без них невозможно качественно провести урок.

В немецкой школе нет системы внеклассной работы, но вместе с тем ученик немецкой школы имеет возможность, как они говорят, за определенную плату посещать многочисленные кружки, которые не относятся к системе образования. Элемент платности образования есть. И с другой стороны, немецкое правительство не финансирует воспитательную работу. А наше государство в этом плане стоит на стороне детей.

«Мы «теряем» плюсы нашей системы образования на стыках: школа - вуз, вуз - производство. А эти моменты очень важны»

Но в Германии есть порядок в обществе, а у нас почему-то его нет… Воспитательная работа, которая не дает результата…
Р.Ш.: Порядок в обществе – это тема отдельного разговора… А что касается образования, мы «теряем» на стыках: школа - вуз, вуз - производство. А эти моменты очень важны. Должно быть согласование с потребностями экономики всех сфер развития ребенка, начиная с детского сада, затем – школа, вуз, производство. А мы на этих стыках теряем свои плюсы.

Я прокомментирую опыт американской школы. После того, как я познакомился с опытом работы их обычных общеобразовательных школ, я пришел к выводу, что есть «плюсы», которые надо обязательно перенять. Прежде всего, «плюсы» касаются проектирования школьных зданий. Нам нужно прекращать строить школы с маленькими спортивными залами – 9 на 18 или 12 на 24 метров. Надо строить не менее чем 24 на 36, 36 на 48 метров. Современные строительные конструкции позволяют делать нормальные спортивные залы. Нельзя думать об укреплении здоровья детей, имея эти маленькие залы, которые не позволяют обеспечить достаточно большой охват детей активными физическими нагрузками. В школах, в которых более 300 учащихся, должно быть не менее 2 спортзалов, как в американских школах.

Нужно отходить от надоевших строительных конструкций школ, 6-метровых панельных перекрытий. Есть 9-метровые панели, которые позволяют расширить классную комнату, следовательно, больше наполнить ее воздухом. А сегодня, когда в каждом классе должны быть компьютеры, это становится еще более актуальным. В определенной степени расширение площадей школ приведет к удорожанию проектов, но не существенно.

Нужно подумать о новой системе отопления школ, которая позволяла бы добиваться устойчивой температуры в учебных заведениях, новой системы организации коммуникаций, которая не требовала бы ежегодного ремонта сантехники и инженерных сетей.

Надо поднять на хороший уровень кабинеты трудового обучения, где должны быть хорошие станки, нормальный набор инструментов, запас расходных материалов. Это создаст позитивное отношение к рабочим профессиям в дальнейшем.

В ряде американских школ я видел великолепные телестудии, где готовят будущих журналистов. Оборудование такое и в таком количестве, которое есть, может быть, только в Останкино! Но я заметил, что обучение ребят даже в таких условиях не достаточно продумано – они предоставлены сами себе. Им не дают знания по истории вопроса, не достаточно дают теоретических знаний. Мы бы подошли к процессу обучения более продуманно. Думаю, менталитет наших учителей много выигрышней, они более творчески подходят к процессу обучения.

А вам не кажется, что в наших школах дают много лишних знаний?
Р.Ш.: Сегодня многие выпускники школ не знают таких дат, как начало и окончание Первой мировой войны, Второй мировой войны… Вы знаете, механическое заучивание - тоже важный элемент обучения. Нужно уметь запоминать. Знания - это информация, которая систематизирована в памяти и может быть воспроизведена. Эти знания должны быть. Но еще нужно умение, а умение – это те знания, которые можно применить на практике. Нужны еще и навыки – те умения, которые доведены до автоматизма. Знания, умения, навыки – вот составляющие целостности процесса образования.

«Одна из главных задач общеобразовательной школы – научить учиться»

У вас большой опыт работы и в системе среднего образования, и в высшей школе. Как вы считаете, у средней и высшей школы нет противоречий? По-моему, преемственности уж точно нет, и поэтому для многих абитуриентов вузовская система экзаменов и обучения становится непреодолимым барьером…
Р.Ш.: Если бы я сегодня сказал, что между общеобразовательной школой и вузом существует полная согласованность во всех деталях взаимодействия, по всем каналам, во всех системах, и существует преемственность в способах отбора, в формах и методах организации обучения, естественно, вы бы сказали, что я лукавлю. Мало того, что здесь предстоит очень серьезная работа, это сложный процесс, который должен обеспечить принцип доступности высшего образования в соответствии с интересами и потребностями учащихся.

У нас было немало нареканий в адрес вузов, прежде всего, их способности обеспечить объективный отбор серьезных учащихся. Ведь идея введения ЕГЭ появилась не случайно. Она была связана с тем, что отличники учебы, медалисты не могли поступить в вузы. Чего греха таить – иногда троечник успешнее сдавал экзамены… И здесь справедливо можно заподозрить субъектный фактор. Эта первая нестыковка между средним и высшим образованием намечается уже на этапе вхождения выпускника в систему высшего образования.

Но вот ученик поступил в вуз. Я как бывший ректор сразу вижу тех учеников, которых мы будем вынуждены отчислить если не после первого семестра, то после первого курса обязательно. Такие студенты видны по беззаботному веселому взгляду. По их поведению на лекциях, на экзаменах и в перерывах видно, что они не привыкли работать. И мы знаем, что настроение через три-четыре месяца у них резко ухудшится, а на лице появится выражение растерянности и озабоченности. Потому что будут появляться один «хвост» за другим…

Я говорю о простых вещах, и не все догадываются, насколько это взаимосвязано – отсутствие ответственного отношения к учебе в школе моментально сказывается на успеваемости учащегося в вузе. Невозможно обучить такого студента!

Можно ли в отсутствии ответственного отношения к учебе обвинять ученика? Я думаю, не совсем. Нестыковка между вузом и школой проявляется не только в методах формирования ответственности, но и в несоответствии образовательных технологий. Школьная образовательная технология больше всего ориентирована на словесный, вербальный подход, на заучивание, на деятельность учителя. Какого учителя мы всегда ставим в пример? Который мастерски излагает учебный материал в течение 45 минут, а ученики заворожено его слушают. Но почему-то мы недооцениваем учителя, который все 45 минут ходит по классу и следит, как самостоятельно работают его ученики. Ведь обучение – это развитие деятельности, развитие личности. Здесь можно поставить знак тождества: развитие личности – это развитие его деятельности.

А у нас учебные программы больше всего ориентированы на деятельность учителя, а не на ученика. Ученик привык слушать учителя, работать с учителем. И ждет такого же подхода в вузе. Но вузовская система ориентирована на самостоятельность. 75 процентов знаний студент должен добывать собственным трудом. А как он будет их добывать, если не научен этому?

Сегодня многие вузы вынуждены в течение первых 2-3 месяцев обучать студентов методам познания, вводя специальные курсы по основам учебной деятельности в вузах. И только при таком подходе студенты могут хорошо включиться в учебный процесс.

То есть общеобразовательная школа в первую очередь должна научить учиться?
Р.Ш.: Именно – научить учиться! И здесь нельзя надеяться только на добрую волю учителя. Вся система, учебники, учебные программы должны быть ориентированы на обучение самостоятельности в работе. Если ученик умеет работать с книгой, с приборами, с компьютером, с Интернетом, с картами и умеет заставлять себя работать, тогда этому человеку не будет составлять большого труда учеба в вузе. Я уверен в этом.

И самое главное сегодня – подготовленность ученика к познавательной деятельности. Но под руководством преподавателя. Кредитная форма обучения, которую исповедуют страны Болонского процесса, основана на том, что учащийся сам выбирает предметы, которые считает важными для своей будущей профессиональной деятельности. Он сам строит свою индивидуальную «образовательную траекторию», как принято говорить.

Представьте себе студента, который не умеет работать, но набрал себе «кучу» предметов… Поэтому даже вхождение в Болонский процесс требует того, чтобы мы уже в школе готовили человека к самостоятельной работе.

«Будущее - за адресной подготовкой кадров»

У нас на интернет-конференциях уже не однократно возникал вопрос о бюджетном или, так называемом, бесплатном обучении в вузах. Почему государство, тратя огромные средства на высшее образование, затем не интересуется его результатами? Почему студенты, отучившиеся за счет государства, потом не работают по этой специальности?
Р.Ш.: Вопрос сложный. В его основе – дисбаланс между рынком труда и образованием. Количество и качество выпускников вузов не соответствует потребностям экономики.

Если государство платит за обучение, оно может «диктовать» вузу, каким специальностям и сколько человек надо выучить?
Р.Ш.: На это нет соответствующего закона. Даже концептуальная основа вузовской подготовки кадров не позволяет нам принудительно направлять выпускников вузов на соответствующие рабочие места. Образование – это благо.

Но программу приема и обучения государство может скорректировать с учетом потребностей рынка труда?
Р.Ш.: Государство выступает в качестве заказчика и утверждает все программы обучения. Но есть другая сторона вопроса – как добиться того, чтобы выпускник пошел на нужное государству предприятие?

Этот вопрос мы начали решать в системе начального профессионального образования – стали работать напрямую с руководителями предприятий, будущими работодателями. Они нуждаются в кадрах, поэтому должны сотрудничать с учебными заведениями, мотивировать студентов для того, чтобы они пришли к ним на предприятие.

Такой подход зарождается и в системе высшего образования. Чтобы сформировать заказ перед определенной группой студентов, надо заключить с ними договор о дальнейшем трудоустройстве и оказании им содействия в организации обучения, может быть, и об оплате их обучения. Такая форма сейчас практикуется и является серьезным регулятором отношений между вузами и производством. Но, к сожалению, эта работа пока находится в начальной фазе.

Можно привести примеры успешного сотрудничества вуза и предприятия?
Р.Ш.: Прежде всего это Альметьевский государственный нефтяной институт, выпускники которого идут на нефтяные предприятия. Они имеют право устраиваться на работу в другом месте, но их интересует именно эта отрасль.

Большой опыт у КГТУ (КАИ), который имеет хорошо налаженные связи с предприятиями машиностроения Казани, Чистополя, Елабуги и готовит кадры в соответствии с их потребностями: в Казани – для КМПО и КАПО, в Чистополе – для Часового завода, в Елабуге – для «ЕЛАЗа».

Можно привести опыт и КГТУ (КХТИ), у которого тоже очень серьезные связи с предприятиями. Есть хороший опыт в КГУ, в Сельскохозяйственном институте и в Академии ветеринарной медицины, в Архитектурно-строительной академии, в Университете культуры, в Казанском педагогическом университете.

Этот опыт надо изучать и перенимать многим вузам и предприятиям, чтобы ликвидировать дисбаланс между образованием и рынком труда. За адресной подготовкой кадров – будущее. Если это поймут руководители предприятий и учебных заведений, главы администраций городов и районов, то количество нетрудоустроенных выпускников существенно сократится.

«Я думаю, мы в долгу перед русскоязычными детьми в том, что не можем нормально обучить их татарскому языку»

Есть вопросы по отдельным проблемам образования, в частности, по преподаванию татарского языка:
Вам не кажется, что у нас нет методологии обучения татарскому языку? И получается отрицательный результат, особенно при обучении татарскому языку русскоязычных детей?
Р.Ш.: Есть технологии преподавания татарского языка, которые мы до сих пор не применяем. Надо изучать опыт Набережных Челнов, где в филиале Педагогического университета набрали 2 группы русскоязычных ребят на факультет татарской филологии для того, чтобы сделать из них учителей татарского языка. Предварительно они прошли двухгодичную подготовку в школах - в классах углубленного изучения татарского языка, обучались в педагогическом колледже. Такая работа шла в течение нескольких лет. Мы тогда в школы направили приличное количество русскоязычных учителей для обучения нетатарских детей татарскому языку.

В чем был основной замысел? Учителя, которые сами прошли этот путь трудностей, непонимания, специфических особенностей познания татарского языка, лучше понимали трудности своих учеников. Они не давали им сложных конструкций, не пытались добиться от них понимания тонкостей языка. Они, прежде всего, учили разговаривать, они давали основы коммуникации. Они формировали такой стандарт, которым необходимо обеспечить русскоязычных учеников. Когда русскоязычные учителя обучают татарскому языку по методике обучения иностранному, результат получается лучше.

Во-вторых, им удается лучше мотивировать учащихся на изучение татарского языка, потому что они с учениками находятся на одних национальных позициях. И мы делали ставку на эту категорию учителей.

Это кадровый момент обучения татарскому языку. Есть и технологический. Почему мы изучаем язык 10 лет и не знаем его? А перед поездкой за рубеж на курсах интенсивного обучения осваиваем язык за несколько месяцев… Если заниматься ежедневно, то через полгода уже можно разговаривать на иностранном языке. Это неизбежно, если будет определенная технология запоминания, применения языковой ситуации. Но только нельзя разрывать процесс обучения, нельзя включать другие предметы, нельзя заставлять изучать математику и прочие предметы между уроками по языку. Нельзя разрывать единый процесс!

То есть изучать язык методом погружения?
Р.Ш.: Да, метод погружения, концентрации. Почему мы до сих пор изучаем татарский язык в течение 10 лет? Хорошо бы его изучить за 1-2 года. С научной точки зрения язык можно нормально изучить в 5-6 классе, но для этого урок языка должен быть каждый день. А в 7-8-9 классе язык надо использовать уже как средство познания, то есть включить его в учебный процесс, 1 или 2 предмета преподавать на татарском языке. Тогда ученик уже мог бы использовать свои языковые возможности в реальной ситуации, в ситуации, приближенной к жизни. Ведь знание еще одного языка – это огромное богатство, это расширение границ в общении! Почему мы лишаем русскоязычных детей этого богатства?

К тому же, наша экономика во многом сориентирована на Восток, поэтому знание татарского языка важно и для бизнеса. Я думаю, мы пока в долгу перед русскоязычными детьми в том, что не можем нормально обучить их государственному языку.

Итак, для успешного обучения татарскому языку необходимо использовать русскоязычных учителей, изменить расположение предметов в структуре учебного плана таким образом, чтобы сконцентрировать уроки языка, обеспечить элементы погружения в течение 2 лет, как минимум. Таким же образом надо обучать и иностранным языкам.

А такая система где-то уже работает?
Р.Ш.: Вводим, но хотелось бы, чтобы это было в массовом порядке.

Какую оценку вы поставили бы качеству обучения татарскому языку?
Р.Ш.: Серьезной динамики в качестве обучения пока, к сожалению, не вижу. Это беспокоит и является предметом изучения. Но надеюсь, что серьезные шаги, связанные с изменением учебного плана, помогут изменить ситуацию к лучшему.

И раз мы ввязываемся в долговременный процесс, нужно с самого начала все согласовать и добиться разрешения на это на федеральном уровне. Я думаю, Министерство образования и науки России на это пойдет. Для того, чтобы реализовать наши планы относительно обучения татарскому языку, необходимо предварительно выполнить большой объем работы: подготовить новые учебники, рассчитанные на ежедневную работу со школьником, подготовить учителей.

Вопросы посетителей нашего сайта Владимира из Набережных Челнов, VladimirAK@yandex.ru:
Каким образом будет решаться проблема подготовки кадров по заводским специальностям в Набережных Челнах, где их нехватка ощущается особо остро? Какую роль в ее решении вы отводите предприятиям, частному бизнесу? Приведите, пожалуйста, примеры взаимовыгодного сотрудничества вуза и предприятия. Какую роль здесь могут сыграть Торгово-промышленные палаты республики?
Р.Ш.: В Набережных Челнах мы провели специальное совещание, которое посвятили вопросам подготовки рабочих кадров. В городе 7 довольно крупных учреждений начального профобразования, которые в свое время были ориентированы на профессии «КАМАЗа». Но в настоящее время производственные процессы этого и других заводов постоянно меняются, а значит, меняется и потребность в кадрах. Возникла необходимость изменения и программы обучения: надо сокращать плановый прием по одним специальностям и увеличивать по другим. В частности, сейчас необходимо снизить прием по таким специальностям, как бухгалтер, продавец, кулинар, экономист. Сейчас больше востребованы другие специальности – фрезеровщик, токарь, токарь для станков с программно-числовым управлением, электрики, экскаваторщики, бульдозеристы.

У нас есть достаточное количество педагогических училищ, которые продолжают подготовку по специальностям, которые сейчас на рынке труда в избытке. И в этом году в целом по республике мы сокращаем прием в педучилища на 850 человек.

В СМИ прозвучало, что в начальной школе будет 5 классов. Для чего это делается?
Р.Ш.: Чтобы вписаться в Болонский процесс, российские общеобразовательные школы должны иметь 12-летний курс. Но прибавить 12-й класс мы не имеем возможности, так как на это не соглашается ряд служб, в том числе Министерство обороны и вузы. Если ввести 12-й класс, то придется на один год сдвигать всю систему образования. Это довольно сложно, и в мировой практике идут не по этому пути. В большинстве стран прием в первый класс – с 6-ти лет. Сегодня в ряде субъектов России, в частности в Новгородской области, проходит эксперимент по «предшколе» – для 6-леток вводится специальный класс. И мы тоже не исключаем возможности организации предшкольной подготовки, которая, скорее всего, в дальнейшем перейдет к системе общего образования. И таким образом будет выполнено условие Болонского соглашения.

А предшкольный класс скоро появится?
Р.Ш.: В этом году он не планируется. Мы подождем конца эксперимента, проводимого в Российской Федерации, посмотрим, какие будут рекомендации. Мы хотели бы воспользоваться результатами чужого эксперимента. Ведь эксперимент – дело не совсем благородное и особенно эксперимент над детьми. Поэтому лучше не торопиться.

«Сами понимаете, когда учитель труда ведет математику, каким будет качество обучения…»

В своем ежегодном Послании Президент Татарстана в ряду прочих задач поставил перед системой образования и задачу реализации Программы оптимизации сети сельских образовательных учреждений, которая рассчитана на 2005-2007 годы. Что уже сделано, что предстоит сделать?
Р.Ш.: В январе 2005 года вышло специальное Постановление Кабинета министров Татарстана по этому вопросу. Дело в том, что в некоторых селах количество детей небольшое, и роста численности детей в школах не наблюдается. Кто-то может сказать, что бюджетных денег достаточно, и детей можно обучать и в этих условиях. Но посмотрите, какие условия: в однокомплектных классах малокомплектных школ нагрузка на учителей резко уменьшается, и учитель, чтобы набрать 18-20-часовую нагрузку, вынужден вести уроки по 5-6 разным предметам. Сами понимаете, когда учитель труда ведет математику, каким будет качество обучения…

Поэтому пошли таким путем: выбирается достаточно крупная базовая школа, в которую будут подвозить учащихся из малокомплектных школ соседних сел. В первую очередь это касается учащихся 10-11 классов, но в некоторых случаях, где школа резко сократила свою численность, будет осуществляться подвоз и учеников средней школы, начиная с 5 класса. Начальная же школа останется в каждой деревне.

И задача состоит в том, чтобы не только организовать перевозку детей, но и существенно повысить качество и уровень обучения в базовой школе. Здесь должны быть предметные кабинеты, отдельные учителя на каждый предмет, возможность заниматься в системе дополнительного образования, посещать факультативные занятия.

Процесс оптимизации сети сельских школ идет даже по инициативе с мест. Сегодня во многих селах оптимизированы детские сады и дошкольные учреждения – они находятся в одном здании. Это правильно, так как содержать здание в сельских условиях нашей климатической зоны довольно сложно. В то же время, нахождение под одной крышей позволяет обеспечить преемственность. Всегда руководители детских садов и дошкольных учреждений входили в состав педагогического совета сельских школ, что позволяло обеспечить преемственность дошкольного воспитания и начального школьного обучения.

В настоящее время в соответствии с Постановлением Кабинета Министров республики разработан план реорганизации сельских учебных заведений и организации соответствующих перевозок учащихся. Задача состоит еще и в том, чтобы трудоустроить учителей малокомплектных школ либо в базовой школе, либо в соседней школе, либо в дошкольных учреждениях. Безусловно, этот процесс очень нелегкий. Кадровые проблемы возникнут, но их необходимо решать. В решении этой проблемы задействовано не только Министерство образования и науки, но и Министерство труда, администрации районов.

Сколько сельских школ и учителей сокращается?
Р.Ш.: Всего за три года планируется сократить 92 школы, а в этом году – 24. За три года действия программы на селе будут высвобождены 529 педагогов, в том числе 138 – в новом учебном году.

Есть список школ, которые включены в программу оптимизации. Речь идет о поэтапной реализации программы. Думаю, со временем мы будем вынуждены сделать дополнение к этой программе, потому что количество школ, нуждающихся в оптимизации, постоянно меняется в сторону увеличения.

Не могу сказать, что все гладко идет. Наблюдается противоречивое отношение к процессу оптимизации школ среди учителей, руководителей школ, родителей. Нам пришло несколько писем из ряда районов республики, в которых высказана просьба исключить их из программы оптимизации. После согласования мы эти школы исключили.

Какие районы отказались от оптимизации школ?
Р.Ш.: Полностью отказались Нурлатский и Заинский районы. Мы их исключили из программы, потому что в этом вопросе нельзя «перегибать палку».

Как будет решена проблема перевозок детей? У нас такие «жуткие» дороги!..

А на ремонт дорог и приобретение транспорта нужны средства…
Р.Ш.: Конечно, потребуется и ремонт дорог, и автобусы. В целом сумма, сэкономленная на оптимизации школ, вполне сопоставима с расходами на транспортные услуги. Но этих средств может и не хватить.

«Студент небольшого коммерческого вуза или филиала обречен на некачественную подготовку»

Якушева Фарида Загитовна, Казань:
Каковы первые результаты проверок филиалов и отделений вузов? Какие филиалы являются претендентами на закрытие? Куда не следует поступать абитуриентам в этом году?
Р.Ш.: Период всеобуча, когда родителей и абитуриентов приучали интересоваться документами учебных заведений, разрешающих им учебную деятельность, прошел. Сейчас уже все знают, что должна быть лицензия. Но и при наличии лицензии качество обучения может не соответствовать норме…

А проверка вуза - дело очень сложное. Можно показать 100 тысяч книг в библиотеке, можно показать большое количество «степенных» преподавателей, но большинство коммерческих вузов, за исключением некоторых казанских и набережночелнинских, на сегодняшний день не имеют собственных педагогов с ученой степенью.

Лишь некоторые коммерческие вузы ведут целенаправленную работу с аспирантурой, готовят для этого перспективных руководителей. Но многим вузам этого сделать не удалось, поэтому они приглашают преподавателей работать по совместительству. А преподаватель по совместительству, надо сказать откровенно, не столь ответственно относится к качеству обучения. Может быть, в душе это человек порядочный, но у него просто нет возможностей качественно обучать, он не в состоянии работать с этими студентами индивидуально, вести групповые занятия, оказывать помощь в самостоятельной работе. Как правило, работа по совместительству – это перегрузка. Совместитель не может глубоко изучить проекты курсовых и дипломных работ студентов.

Поэтому студент небольшого коммерческого вуза или филиала обречен на некачественную подготовку из-за отсутствия соответствующих кафедр, учебно-методических объединений, цикловых комиссий и многих других структур, которые есть в любом государственном вузе и которые постоянно отслеживают качество обучения. Отсутствие контролирующих структур внутри вуза – это такая мелочь, которую могут не заметить родители студентов. Можно показать им лицензию, грамоты, кубки за успехи вуза в спорте, но этого мало. Чтобы профессионально проверить вуз, нужно проверить его научную и учебную деятельность с привлечением профессионалов.

Такую работу мы собираемся проводить с помощью Совета ректоров РТ и Министерства образования и науки РФ.

Речь идет о коммерческих вузах или только об их филиалах?
Р.Ш.: Пока речь идет только о филиалах. Проверить даже один филиал – это очень сложно.

Что происходит в Набережночелнинском педагогическом институте? Министерство образования вмешивается в этот конфликт?
Р.Ш.: Мы вынуждены вмешиваться, поскольку имеем ряд писем от преподавателей, направленных и в адрес Министерства образования и науки, и в адрес Президента республики. А происходит следующее – за последние 2 года здесь освобождены от должностей более 100 сотрудников, из которых более 25 имеют научные степени. Против увольнения преподавателей выступают и коллеги-преподаватели, и студенты.

Мы пока только изучаем ситуацию, поэтому докладывать о результатах рано.

У нас нет противников, основной противник – сам конфликт. Мы не против ректора, не против преподавателей и не против студентов. Мы - против конфликта. И эту проблему надо решать в мае.

Какие перспективы у нашего Национального университета? Общественность смотрит на здание и с нетерпением ждет, когда вуз начнет работать.
Р.Ш.: Скоро должен состояться серьезный разговор на уровне Министерства образования и науки России, потому что решение об открытии университетов принимается именно на этом уровне. Без их позиции мы не можем решить этот вопрос.

«В Татарстане сокращения государственных вузов не намечается. Пусть они спокойно работают»

Министр образования и науки России Андрей Фурсенко сказал, что количество государственных вузов сократится в 20 раз – с 2338 до 120, а остальные приватизируются. Этот процесс затронет и Татарстан?
Р.Ш.: Андрей Александрович в своих выступлениях нередко высказывает свою личную позицию. Чтобы сократить столько государственных вузов, необходимо взять на себя очень смелое решение. Прежде всего, в этом вопросе будут учтены позиции руководителей регионов. Вопрос о существовании государственного вуза может ставиться только в том случае, если вуз не может пройти государственную аттестацию, устойчиво не может обеспечить прохождение аттестации.

В Татарстане никаких изменений в этой сфере не планируется, не намечается и сокращения государственных вузов. Пусть они спокойно работают. Во всяком случае, у нас нет на руках документов, на основе которых можно заниматься приватизацией учебных заведений.

Сегодня мы не касались проблем науки. Пусть эта тема станет предметом нашего следующего разговора. Спасибо.

25 января на сайте информационного агентства «Татар-информ» стартовал новый проект под названием «Открытый Татарстан». Не только подписчики, но и все посетители сайта www.tatar-inform. ru могут стать участниками интернет-конференции. Еженедельно «Татар-информ» организует встречи с первыми лицами республики, авторитетными руководителями республиканского и муниципального уровня, представителями бизнес-элиты и знаменитыми людьми. Площадка «Открытого Татарстана» - это самые «горячие» темы и обсуждение актуальных новостей.

Руководитель проекта - известный казанский журналист Татьяна ЗАВАЛИШИНА.