Память // "В ВОЙНЕ ПОБЕДИЛИ ДОБРЫЕ ЛЮДИ" // 10 июль, №25
- Как Вы встретили печальную дату 22 июня 1941 года, где работали, сколько Вам было лет?
- Войну я встретила юной 19-летней девушкой. Работала тогда на знаменитой обувной фабрике “Скороход” токарем. Вообще я в Ленинград приехала в 1933 году в возрасте 11 лет. Случилось так, что отец мой Хасяин Юсупович - уроженец деревни Танкаевка Нижнеломовского района Пензенской области - рано умер. Мать Шарифа Алиевна - уроженка деревни Чуваш Ширингушского района Мордовской АССР - осталась в свои 27 лет вдовой с пятью маленькими девочками. В деревне в те годы был голод, и моя мама не могла прокормить такую большую семью и вынуждена была нас, двоих старших дочерей, отправить в Ленинград к родственникам. Сейчас с высоты своих лет я представляю ясно, как разрывалось ее бедное сердце, когда она сажала нас на поезд и отправляла в такую даль - в неизвестность. Но с ее стороны это была вынужденная мера. У родственников стала нянькой их двух малолетних детей. Представьте, сама еще ребенок - мне всего 11 лет, но приходилось смотреть за малышами, стирать, готовить обеды, и все это в тесной коммунальной квартире – впятером в 10-метровой комнате. Горячей воды тогда не было, ванны, газа – то же самое. Все надо было готовить на примусех. Как я со всем этим справлялась, сейчас трудно даже и представить. Но я сама стала зарабатывать себе на хлеб.
А в 13 лет уже пошла работать на фабрику “Скороход” курьером. Была старательной, жадно поглощала полезные знания. Через какое-то время мастер из производственного цеха говорит мне:
- Здесь, трудясь со старыми девами, ты никогда не выйдешь замуж, переходи в наш цех, получишь настоящую рабочую специальность, будешь больше зарабатывать.
Я так и сделала, перешла в производственный цех. Освоила работу на сверлильном, расточном, фрезерном станках. Потом освоила работу токаря. Стала, как раньше говорили, многостаночницей.
“Скороход” с первых дней войны немцы стали жестоко бомбить и обстреливать. Фабрику эвакуировали. Я тоже могла уехать. Но мама, которая приехала к этому времени в Ленинград и поселилась вместе с нами на улице Блохиной, уже познав горечь разлуки с детьми, твердо заявила:
- Я тебя одну никуда не отпущу. Или мы все дружно выживем, или все вместе погибнем.
С закрытием фабрики я осталась без работы и без карточки, следовательно, без средств к существованию. Усиленно стала искать работу.
И вот около Поцелуева моста, о котором так хорошо пел Утесов, я увидела объявление: требуются швеи-мотористки. Возможно, впервые в жизни я приврала, что умею работать на швейных станках. Мастерская эта шила белье для солдат. Приглядевшись, как работают другие, я стала осваивать станок, но вскоре, нажав, видимо, не на ту кнопку, испортила его, разревелась. Боялась, что выгонят с работы. Видя, как я безутешно плачу, одна из старых опытных работниц, пожалев меня, сказала:
- Не плачь, иди умойся. Я починю твою машину.
И здесь, может быть опережая события, возвращаясь памятью к людям военного времени, все больше убеждаюсь, что меня окружало громадное количество добрых людей. Хотя война, казалось бы, ожесточала их души и сердца, но я хочу сказать, что в войне победили добрые люди. Щедрые ленинградцы, они делились как душевным теплом, так и последним куском хлеба. И именно взаимное уважение, взаимное внимание, проявление любви, солидарности друг к другу – все это, я считаю, и обеспечило Победу.
В пошивочной мастерской мне пришлось поработать недолго. Военные события развивались стремительно. Фронт быстро приближался. Основной удар немцы готовили со стороны Луги, Гатчины. И меня, как и сотни тысяч других ленинградцев, послали рыть окопы под Гатчину. Работали по 16 часов от зари до зари. Ели чечевичную похлебку, которую готовили в ведре на костре. Через какое-то время нас - 100 человек, в основном женщин - направили на берег Ладожского озера строить дзоты. Там - такая же тяжелая изнурительная работа в условиях холода и голода. Как результат голодовки, был критический момент в моей жизни, когда мой вес дошел до 37 кг. И только счастливый случай да добрые люди, о чем я уже говорила, позволили мне вернуться к нормальной жизни.
- Как Вы оказались в рядах Красной Армии?
- После возвращения со строительных работ на берегу Ладожского озера (а это была суровая зима 1942 года) мы с подругой отправились в райвоенкомат и заявили, что хотим быть полезными для нашей Красной Армии...… Для начала нам дали задание разнести повестки по квартирам. Но наш поход не увенчался успехом. По сути дела в армию брать было почти некого – так обессилели люди в результате голодовки. К примеру, зашли мы в одну квартиру и увидели мужчину, который лежал на кровати и обкусывал себе пальцы, облизывая сочащуюся кровь. Вид его был безумный. Ясно было, что к службе в армии он уже не годится. Зашли в другую квартиру и увидели мертвых - женщину и ее старшую дочь лет 13-14. Рядом с ними лежал грудной ребенок, пытавшийся сосать грудь матери. Мы завернули ребенка в одеяло и отнесли в детдом. Таких картин трагедий и страданий было много.
В конце концов, нас определили в войска противовоздушной обороны Ленинграда – в подразделения аэростатного заграждения. На снимке вы видите, как девушки готовят аэростат к подъему.
- Современная молодежь не представляет, как с помощью аэростатов вы охраняли небо Ленинграда от фашистских стервятников. Не можете ли рассказать об этом подробнее?
- Первые подразделения аэростатчиков появились в стране еще до войны в 1936 году. Значительный опыт они приобрели в советско-финской войне 1939-1940 гг. и затем в полной мере проявили себя в суровые годы Великой Отечественной войны. В отличие от авиации и зенитной артиллерии, охранявших ленинградское небо, где в основном служили мужчины, в подразделениях аэростатного заграждения было много женщин, в том числе и из Казани. Когда мы смотрим сейчас военные фотографии или документальные фильмы о войне, то видим на фоне неба четкие застывшие контуры аэростатов. Какую роль они выполняли, что защищали, чем страшили врагов? В туманные и пасмурные дни, по ночам мы поднимали аэростаты над ленинградским небом. Немецкие пилоты боялись летать, так как могли наткнуться на наши аэростаты или на трос диаметром более 3 мм, который его удерживал. К тому же немцы знали, что на тросы мы прицепляли мины, что усиливало боевую мощь нашей противовоздушной обороны. Аэростаты, наполненные водородом, мы поднимали на высоту более 5000 метров. Конечно, работы с аэростатами, наполнение, подъем их требовали значительных усилий, что для женщин, учитывая голод, холод, хроническое недосыпание, было особенно трудно. Ведь часто приходилось работать при ночных 40-градусных морозах.
- Какую должность Вы занимали в подразделениях аэростатных заграждений?
- В 1942 году меня направили в полковую школу младших командиров и шоферов, после успешного окончания которой присвоили звание сержанта и назначили командиром поста в четвертой роте подразделений аэростатного заграждения. Пост состоял из 12 человек.
- Какие объекты города Ленинграда охраняло Ваше подразделение?
- Подразделения аэростатных заграждений располагались вблизи крупных и важных промышленных предприятий, электростанций, железнодорожных узлов, оборонных объектов, административных зданий. Аэростатные заграждения охраняли и такой стратегический объект, как «Дорога жизни». Один из постов нашего полка был установлен у Буддийского храма. Задачей его являлся подъем специального кабеля-антенны для радиопередач ленинградского радио. По этому кабелю-антенне шли постоянные передачи из блокированного Ленинграда на всю страну и за рубеж. По нему же в 1942 году было передано первое исполнение героической Ленинградской 7-ой симфонии Д.Шостаковича.
Наш пост одно время располагался в районе теперешней Народной улицы, здесь проходила линия фронта. Под нашей защитой был такой важный в условиях холода городской объект как, 5-я ГЭС. В последние годы войны наш пост находился в Удельнинском парке. Там с нами произошел такой случай. По моему приказу были срублены три мощных дерева и из них для личного состава поста была построена землянка. Кто-то по инстанции, видимо, донес, что в парке, охраняемом государством, были срублены три дерева. Меня даже вызвали в Смольный, один из чиновников сказал, что после войны мне за каждое дерево придется отсидеть по 10 лет. Я заявила: «Жизнь и здоровье солдат мне дороже деревьев. Деревья можно будет посадить, а потерянные жизни уже будет не вернуть”. Видимо, моя решительность и убежденность понравились некоторым. Меня не только не наказали, а даже напоили чаем, угостили калачом. Часть калача я съела, а большую часть тайком положила в карман и угостила своих сослуживцев. Всем досталось по маленькому кусочку, и они были рады этому случайному гостинцу.
- Как сложилась Ваша послевоенная жизнь?
- После войны вышла замуж за Шамиля Умяровича Ураева. Сейчас у меня двое детей, четверо внуков. Старший внук учится в аспирантуре. Дочь Алия Шамилевна - кандидат экономических наук - является ректором Института экономики и финансов. 47 лет я безупречно проработала в торговле, имею много правительственных наград, грамот и благодарностей. Несмотря на солидный возраст, продолжаю работать, без труда не представляю себе жизни.
- Что бы Вы с высоты своих лет и солидного жизненного опыта хотели бы пожелать современной молодежи?
- Надо учиться, быть трудолюбивыми и целеустремленными. Надо любить друг друга, сохранять теплые отношения между людьми. В нашей многонациональной и многоконфессиональной стране важно сохранять взаимное уважение между народами. Ведь только единство и сплоченность советского народа помогли нам, людям старшего поколения, выдержать звериный натиск фашизма и отстоять честь, свободу и независимость нашей Родины.