Ильяс Айдаров: «Валерий Герасимов долго листал мой каталог и сказал: «Я тебя еще найду»

«Шаймиев слетал в космос, а вам, господин Путин, слабо?»

– Ильяс Сайярович, как начался ваш творческий путь? Почему вы решили стать художником?

– Я окончил школу в Казани. Там же учился в художественной школе, так называемой первой, но не окончил, проучившись три с половиной года из четырех. Надоело. Приехал в Москву поступать в архитектурный институт. После завершения учебы два года поработал по профессии и кинулся рисовать – иллюстрировать книги и все известные тогда журналы: «Огонек», «Смена», «Подвиг», «Вокруг света». Иллюстрировал лет десять. Самый интересный опыт работы с книгами был, наверное, с изданиями Александра Дюма и Марка Алданова.

А первая выставка получилась, можно сказать, случайно. В Союзе архитекторов решили выставить их акварельные работы, и я, как архитектор, тоже принес свои. И уже после выставки зашел на застолье к своему приятелю в мастерскую с папочкой своих работ. Один из присутствующих попросил показать, что у меня там за картинки. Это оказался главный художник журнала «Юность». Он посмотрел и предложил нарисовать что-то для них. Потом в журнале «Смена» нарисовал иллюстрации на пробу, им понравилось и меня напечатали.

– Раньше вы много рисовали пейзажи, в том числе Казани. Где они сейчас находятся?

– Они были созданы в 2005 году для выставки, приуроченной к 1000-летию Казани. Это выставка запомнилась мне больше всего в жизни. Мне предложили поучаствовать, но сначала я подумал, что в Казани полно художников и с какой стати я притащусь из Москвы со своими работами. Я тогда особо не светился.

Но потом мне с моим приятелем космонавтом Сергеем Залетиным совершенно внезапно пришла идея сделать небольшие картинки с видами Казани, которые можно было бы взять в космос и устроить там выставку. Экспозицию назвали «Высоко над землей». И полгода до начала выставки эти работы крутились на орбите. И когда я привез их в столицу Татарстана на выставку, они, конечно, имели большой успех. Среди них был и портрет первого Президента Татарстана Минтимера Шаймиева. По этому поводу было очень много разных публикаций, и у одной из них был забавный заголовок: «Шаймиев слетал в космос, а вам, господин Путин, слабо?». Позже мне позвонил управляющий делами Шаймиева, и эту работу приобрели в качестве подарка ему на день рождения.

Так я, собственно, и начал набирать обороты. Попал в Книгу рекордов Гиннесса за ту же выставку на борту МКС. После Сергей познакомил меня с другими космонавтами, и я отправлял свои картины в космос еще в пяти запусках. Вошел во вкус (смеется).

«Знаком с Тукаем через одно рукопожатие моей бабушки»

– Как вы в один год получили сразу два звания: заслуженного художника РФ и народного художника Татарстана?

– У меня был еще один цикл картин на тему Казани, посвященный Габдулле Тукаю. Дело в том, что мой прадед Мутыгулла Тухватуллин был вторым имамом Красной мечети в Уральске и наставником в своем медресе «Мутыгия». Именно он взял восьмилетнего осиротевшего Тукая к себе в семью на воспитание, так как погибший отец мальчика был его другом. Там было десять детей, все очень творческие. Мой дед Ситдик Айдаров был оперным певцом, а его жена, моя бабушка, примой казанского оперного театра. В Казани есть улицы, названные их именами. Так что я через одно рукопожатие, если верить этой теории, знаком с Тукаем. Через мою бабушку, которая все детство с ним играла. Когда Тукай подрос, они вместе с одним из сыновей моего прадеда издавали газету в подвале дома. Я бывал там, когда в нем уже открыли большой музей имени Тукая. И эти работы я показал в Казани, тоже в музее имени Тукая, и потом подарил этому же музею. Думаю, это дало толчок к тому, чтобы позже я получил звание заслуженного художника.

Я также подал документы и был удостоен в 2013 году премии Габдуллы Тукая. Когда получил эту премию, решил продолжить благотворительную деятельность моего прадеда и передал все эти средства своей художественной школе в Казани, той самой, где не доучился. Я сам отвез эти деньги, подарил им еще кое-какие свои картины. Когда напомнил директору школы, что когда-то там учился, но не доучился, он сказал: «Не волнуйтесь, мы сделаем вам диплом». Так спустя много лет я все-таки окончил художественную школу.

Еще через несколько лет казанский музей Тукая открывался после реконструкции. На открытие я привез еще 18 своих картин. Мероприятие было помпезным, с участием и Минтимера Шаймиева, и Рустама Минниханова. После открытия начали произносить речи, какой-то художник публично подарил свою работу музею. Ну и я как-то завелся, встал и сказал, что хочу подарить музею все свои 18 работ. Так они там и хранятся. Меня тогда оба наших президента Татарстана приобняли и сказали: «Ты достойный сын татарского народа». Эта история тоже очень запомнилась. Так и рисую с тех пор (смеется).

– Ваша семья разделяет ваши творческие увлечения? Есть такое понятие «ген художника», который якобы передается по наследству. Как вы считаете, он существует?

– Конечно. Моя жена Полина тоже увлеклась творчеством, окончила факультет дизайна в Архитектурном институте, младший сын сейчас готовится поступать во ВГИК. Учится очень хорошо. Ему сейчас семнадцать, и я, вспоминая свои работы, понимаю, что мне такой уровень тогда и не снился. Старший сын учится в РАНХиГС, а еще один пока кадет.

Думаю, что да, творческие предки увеличивают шансы на то, что ребенок тоже пойдет по этому пути. Дети в таких семьях растут в определенной среде и впитывают все в себя. В семьях артистов, например, дети часто проводят много времени за кулисами. Важен и социальный аспект, помимо генетического, конечно. Мой отец был архитектором, и сначала я пошел по его стопам, потому что с детства все это видел.

«Сделал портрет Пугачевой, чтобы познакомить с ней дочку, и закрутилось с шоу-бизнесом»

– Дарили ли вы или, может быть, продавали свои картины известным личностям? Кого из них рисовали, какие работы были самыми запоминающимися?

– Кому-то дарил, кто-то приобретал. Один из первых портретов был сделан Алле Пугачевой. Одна из моих дочерей очень любила ее слушать, когда ей было лет десять-одиннадцать. Ну я и ляпнул: «Хочешь, познакомлю тебя с ней?» Для этого я решил сделать ее портрет, а сарафанное радио потом донесло, что есть художник, который хочет подарить ей портрет. Мы с дочкой подъехали, она, конечно, онемела, не могла и слова вымолвить.

Потом мы с Пугачевой, можно сказать, подружились, я в мастерскую повесил фотографию, где она стоит с моим портретом. И когда люди приходили и видели это, они спрашивали: «Ого, ты Пугачеву рисовал?» И так и закрутилось с шоу-бизнесом по нарастающей. Потом были и Филипп Киркоров, Валерий Леонтьев. Мне повезло с близкими друзьями — артистами Владимиром Винокуром и Львом Лещенко. Они много про меня рассказывали, часто обращались ко мне, как в «подарочный фонд», когда у кого-то наступал день рождения, юбилей. Так я начал тоже получать популярность среди звезд шоу-бизнеса. С гордостью теперь показываю фото на стенах. Это почти все, у кого есть мои картины или портреты.

Что запомнилось? Рисовал портрет модельера Пьера Кардена для выставки «Москва – Париж», и через год меня начали разыскивать из Академии художеств. Дозвонились и сказали, что к встрече с Карденом в России нужно подарить ему этот портрет. Когда я ему его преподнес, он сказал, что его впервые нарисовали так, как ему нравится. Он пригласил меня к себе в замок во Францию, предложил еще нарисовать президента Николя Саркози и его жену Карлу Бруни. Я написал и отвез ему. Портрет Кардена вывезти во Францию оказалось непросто, потому что при вывозе произведений из России нужно обязательно получать в Минкульте справку, что это не антиквариат и не контрабанда. Времени на это уже не было, и Карден решил, что возьмет картину в руки и пойдет с ней через таможню. Сказал: «Кто сможет отобрать у меня мое лицо?»

Еще я делал большую серию работ в честь Владимира Высоцкого, еще в те годы, когда он был жив. Когда-то я жил с ним в одном подъезде, на этаж выше. Очень его почитал, почти все песни знал наизусть. Выставлял потом эти работы в музее имени Высоцкого, подарил его матери портрет.

Значимой работой для меня было оформление трех дисков для музыканта Кена Хенсли, работавшего с группой Uriah Heep. Для меня это был счастливый момент. Потом я делал портрет группе Deep Purple, знаком лично с музыкантом Дидье Маруани из группы Space. И еще из большой любви к творчеству рокерши Сьюзи Кватро сделал ее портрет. Она прислала мне в ответ фото, где она в той же позе с той же бас-гитарой, как была изображена на моем портрете, когда я рисовал ее еще молодой.

Рисовал и политиков наших. Владимира Жириновского при жизни, ему очень понравился тот портрет. Действующего Премьер-министра РФ Михаила Мишустина. Сделал серию портретов Президента РФ Владимира Путина, ему их потом тоже передали. Главу ДУМ РФ шейха Равиля Гайнутдина, стилиста Сергея Зверева, модельера Вячеслава Зайцева и многих других.

– Над чем сейчас работаете? Есть какие-то планы на новый год?

– Родилась такая идея. Если помните, когда-то пропала икона Казанской Божией Матери, ее долго разыскивали, а потом нашли у Папы Римского Иоанна Павла II. И бывший мэр Казани Камиль Исхаков тогда какими-то путями вышел на него, добился аудиенции и долгими переговорами вернул ее в Казань. И сейчас я очень хочу сделать такую картину: Исхаков с иконой, на заднем плане храм иконы Казанской Божией Матери, который был восстановлен, и Папа Римский. Должен получиться коллаж.

– А хотели бы открыть свой собственный музей?

– Вы попали в десятку. Конечно, мечтаю об этом. Наверное, любой художник хотел бы оставить свой след в истории. Шагов в эту сторону пока нет, но идея-то хорошая.

«Если мои картины будут воровать, буду только рад»

– Как вы выбираете, что изобразить? В каких стилях и жанрах, кроме портрета, работаете?

– Я рисую во всех стилях. И сюрреализм, и абстракционизм, пейзажи, натюрморты, все что угодно. Я довольно быстро рисую, мне это доставляет огромное удовольствие. Люблю архитектурные пейзажи.

– Что вас вдохновляет? Каких еще известных людей хотели бы запечатлеть?

– Вдохновляет все. Музыка, книги, фильмы, люди. Кого хотел нарисовать, всех любимых персонажей я, наверное, уже нарисовал. Очень люблю Антона Чехова, нарисовал несколько его портретов. Некоторые повесил у себя, какие-то у меня приобрели. Мои любимые художники — Илья Репин и Николай Фешин. И того, и другого нарисовал. Недавно в Казани прошла выставка, и галерея приобрела у меня портрет Фешина. Репина оставил у себя.

Как-то из глубокого уважения после просмотра одного фильма нарисовал артиста Вольфа Мессинга. Потом познакомился с его ученицей Ольгой Мигуновой, сейчас дружим. Рисовал очень многих музыкантов, поскольку музыка мне очень близка, я меломан. Битлов рисовал, Владимира Высоцкого боготворю.

– Как вы относитесь к людям, которые называют себя экоактивистами и намеренно портят известные полотна в музеях? Например, не так давно был случай, когда в Лувре в стекло, под которым находится «Мона Лиза», запустили тортом.

– Отношусь, конечно, крайне отрицательно. Скорее всего, они больные люди, либо хотят таким образом прославиться. Напоминает ситуацию с больным фанатом, застрелившим Джона Леннона. Это нездоровые люди. Но если мои картины будут пытаться чем-то обливать или воровать, я буду только рад. Значит, мое творчество популярно.

«Россия не та страна, с которой можно воевать и добиваться в этом каких-то результатов»

– Как вы пришли к изображению картин об СВО? Как в целом спецоперация повлияла на вас и ваше творчество?

– Рядом с моей мастерской находится военкомат. Когда объявили частичную мобилизацию, я постоянно проезжал мимо и видел толпу молодых ребят с родителями, которые их провожали. Все то, что показывали по телевизору, я видел каждый день.

Это все было очень тяжело, и появилась идея сделать подобную картину. Там в одном углу черно-белым изображена всеобщая мобилизация 1941 года, а вся остальная поверхность картины – мобилизация наших дней. На фоне вагоны, из окон которых выглядывают ребята, а на переднем плане обнимаются, прощаются девушка с парнем. Потом я еще добавил еще три картины этой серии, изображающие мощь Российской армии, с буквами Z и V.

Информация об этом проекте тоже дошла до друзей, передали картины в Министерство обороны РФ, и сейчас они находятся в Центральном доме Российской армии. А Полпреду РТ в РФ Равилю Ахметшину я отправил фото своих работ на 23 февраля в качестве поздравления, он заинтересовался и предложил тоже передать их в дар в Петербург в Центральный военный госпиталь, где проходят реабилитацию наши бойцы, вернувшиеся с СВО. Я сделал копии этих работ, и им их туда отправили.

Так что эту серию я создал по вдохновению. И книги мои любимые, и журналы — военно-приключенческие. Военную тему я всегда любил рисовать, у меня большая подборка по технике, оружию, одежде, чтобы рисовать максимально достоверно. Если рисуешь автомат Калашникова, то это должен быть автомат Калашникова, а не палка какая-то. Люблю эту тему.

– Насколько вообще тематика СВО сейчас актуальна в искусстве? Может ли это стать новым направлением в нем и оставить свой след?

– Я думаю, что свой след СВО оставит обязательно. Есть такая студия имени Грекова, где обойма художников-баталистов рисует только военные сцены. Еще до СВО я тоже рисовал в этой студии на военную тему и несколько работ передал в Центральный музей Российской армии. В студии мне вручили медаль имени Грекова.

Что касается спроса, наверное, это больше все-таки музейная и выставочная тема. Дома такое вешать и смотреть на такие сцены достаточно тяжело. Я просто хотел внести свой вклад, поддержать наших ребят. Когда я был еще архитектором и работал пару лет после учебы, я проектировал здания для военных городков, работал в проекте Министерства обороны.

– А как получилось, что вы изобразили первых лиц Министерства обороны РФ?

– Начальник Генштаба РФ, заместитель министра обороны РФ Валерий Герасимов мне всегда импонировал. Он оказался выпускником Казанского танкового училища, я сделал его портрет и показал Равилю Ахметшину, которого, кстати, тоже рисовал. В итоге мы пришли к Герасимову, когда у него был день рождения, у его кабинета стояла уже целая очередь с подарками. Там все быстренько заходили на 2-3 минутки, дарили и выходили. Я не засекал, но с нами он провел довольно много времени. Я подарил ему еще свой каталог, он его долго листал и сказал: «Я потом тебя найду». Но потом началась СВО, и, видимо, было уже не до этого.

А Сергея Шойгу я рисовал, когда он был еще главой МЧС, тоже была общая компания друзей, с кем он был близок. А когда он стал министром обороны РФ, мне тоже один человек заказал его портрет для музея, посвященного военной тематике.

– Ну и лично ваше мнение, чем и когда может закончиться спецоперация?

– Я не сомневаюсь, что это закончится. Хотелось бы, конечно, чтобы это произошло поскорее. Хочется, чтобы наступил мир. Россия не та страна, с которой можно воевать и пытаться добиться в этом каких-то результатов, это бессмысленно. Я патриот и сомнений в нашей победе у меня нет.