Ильтазар Мухаматгалиев: «Моя цель – не аншлаг в зале, а аншлаг родственных душ»

– Ильтазар, встретиться, поговорить с вами хотела давно, тут и инфоповод появился... Хотя поговорить с артистом можно и без всякого инфоповода.

– В первые месяцы пандемии мы же все были заперты в своих домах, где-то полгода так жили. Поначалу, конечно, было хорошо, просто как внезапные выходные – отдыхаешь, спокойно с семьей пьешь чай, отсыпаешься, сидишь смотришь в окно и мысли приводишь в порядок. Уже ближе к месяцу такого отдыха стало как-то беспокойно на душе – столько времени провожу зря. Вот сижу я, ничего не делаю, смотрю в одну точку. В голове что-то крутится... Стал вспоминать и повторять про себя стихи, какие я знаю. Выхожу на балкон, рассказываю вслух – проверяю, правильно ли я их рассказываю. Захожу, снова чаю попью... В итоге вот таких стихов у меня набралось примерно на получасовую программу.

Раньше у меня времени не было что-то новое учить, а тут получилось. Поэзия молодых очень красивая.

– Только поэзия?

– Да. О прозе так не могу сказать. Журнал «Казан утлары» год выписывал, посмотрел, что там. К сожалению, прозой не настолько доволен, как поэзией. Так и должно быть – жизнь идет по синусоиде. Мне кажется, что в поэзии молодежь и смелее, благороднее, и чище. Особенно восхищает творчество наших девушек: Лилии Гибадуллиной, Гелюсы Батталовой, Йолдыз Миннуллиной... Хотя в программе у меня в основном мужчины. Это не анализ стихов, я их просто выучил, как моя мама говорит, «заключил в своей памяти». Полюбившихся стихов оказалось довольно много, больше, чем на час, поэтому я потом их начал уже отсеивать.

– Я бы не сказала, что поэзия сейчас в нашем культурном пространстве не присутствует – стихи читают со сцены, и конкурсы специальные есть, и даже конкурс с солидными призами... К чему я веду – у тебя будет что-то новое, чего сейчас нет?

– Стихов много. Я сам в интернете вижу, как их читают, – там одни эмоции, ими старательно выжимают слезу. И музыка соответствующая. Такая поэзия мне неинтересна, она меня утомляет, даже одно стихотворение не могу дослушать до конца. У них своя аудитория, а я имею в виду другую аудиторию – есть люди, солидарные со мной, понимающие вещи так же, как я.

– Кто они?

– Каждый из них живет в своем отдельном мире, в то же время они нуждаются в том, чтобы собраться вместе и послушать стихи. Каждый из них сам по себе восхищается поэзией, а мне хотелось собрать их вместе. Я жил с такой идеей. Фарит Рафкатович тоже, когда мы уже собрались в театре, спросил: «Чем вы занимались в это время?» Я сказал, что потихоньку появляется вот такая программа, спросил, нельзя ли в Малом зале устроить вечер. Фарит Рафкатович сказал: «Давай сделаем не один вечер, а каждый месяц, попробуем ввести в репертуар». После этого разговора прошло больше года. У театра забот много, я уже остывать начал, и вдруг звонят: «Почему ты не подходишь? Забыл?» И тут я резко начал готовиться.

– Наверняка не в одиночку – рядом с тобой живет одна из самых талантливых актрис татарского театра (жена Ильтазара Мухаматгалиева – Лейсан Рахимова).

– Верно. Мы же творческая семья. Лейсан подготовила романсы, разные песни, и стихи у нее есть. В то время и дочка была в Казани, они учились дистанционно. Ее будущая профессия тоже связана с искусством (Лейла Мухаматгалиева учится в Школе-студии МХАТ на художника по свету, сценографа-технолога. – Ред.). Одним словом, как плод «вынужденного отдыха» появилась вот эта программа. Сначала она родилась у нас в голове, теперь уже это надо реализовать на сцене. Как получится, один бог знает.

– Режиссер тоже ты сам?

– Да, потому что я подумал, что очень сложно будет кому-то объяснять все идеи, пожелания, которые во мне есть. К тому же это не какая-то большая вещь. Был бы спектакль, конечно, я бы попросил дать режиссера. А здесь просто осталось добавить технические моменты. Главное – чтобы у меня самого желание выйти на сцену не пропало. Если это желание не угаснет, что все можно сделать.

– Но все же как бы ты описал своего зрителя?

– Часовая программа – это значит, целый час слушать стихи. Если человек не любит поэзию, он такое не выдержит. Здесь моя цель – не аншлаг в зале, а аншлаг родственных душ. Будут хоть 20 человек, если наши души раскроются, установится связь и в таком состоянии сможем прожить час – это состояние, которое иные не могут испытать и за целую жизнь. Если человек думает, что его тут развлекут и будут удивлять, то пусть такие даже не приходят! Там не будет ни танцев, ни попыток старательно петь под современные ритмы.

Иногда и четверостишие может потрясти всю душу, весь день ничего не хочешь видеть. А иногда читаешь толстенные тома... и никакого снотворного не надо.

– То есть на этом вечере мы сможем познать поэзию, которую ты считаешь поэзией, верно?

– Сейчас ведь детей разделяют на гуманитариев и тех, кто лучше знает точные науки. Мне кажется, вопрос нельзя так ставить. Якобы у кого-то лучше работает одна сторона головного мозга, у другого – другая. Не согласен. Искусство и наука – это как разные стороны монеты. На одной стороне монеты рисунок богаче, а на другой – скромнее. Но это та же монета. Поэтому мне неинтересны произведения искусства, построенные на голом чувстве. И на сцене – если я не вижу у человека в глазах мысль и знания, то мне неинтересно. Особенно в современном искусстве. Поэтому на этом вечере хочется попробовать посмотреть на искусство, законы гармонии и через науку тоже.

Древние греки видели связь между музыкой и математикой. И есть убедительные доказательства, что это так. Но не буду спойлерить, это уже тема будущего вечера.

– Значит, в какой-то мере это еще и лекция?

– Не хочу пугать, называя это лекцией, будет разговор, некое раскрытие завесы тайн... попытка приподнять завесу тайн.

– Насколько я знаю, первое высшее образование у тебя техническое. Проявляется, значит?

– Да, по первому высшему я химик-технолог, технарь. После третьего курса подошел к Марселю абый Салимжанову, говорю: «Я учусь хорошо, но брошу и приду к вам». А он посоветовал доучиться, сказал, что из технарей получаются хорошие режиссеры. Видимо, он хотел, чтобы я развивался в этом направлении. Потом я начал писать сценарии, думаю, этим я в какой-то степени его представления реализовал. Сценарий пишется так, чтобы режиссер смог быстро его поставить, то есть надо писать через точку зрения режиссера.

– Это главный критерий сценария?

– Чтобы понравилось людям, а главное – тому, чей творческий вечер ты делаешь. Я как-то посчитал – за все это время я написал сценарии двух сотен различных творческих вечеров и юбилеев. Это и 100-летие театра, вечера наших великих личностей – Туфана Миннуллина, Марселя Салимжанова и других. Некоторым писал по три раза – например, сразу три юбилея Равиля Шарафеева.

– Значит, знаешь его даже лучше, чем он сам.

– Лучше знать невозможно. Но они и сами о себе особо не знают. Этим и интересен творческий человек – часть его личности остается загадкой даже для него самого.

– Кажется, мы немного отошли от темы...

– Да. Получается, я все время занят, пишу сценарий для кого-то. Мой тесть, в этом году он ушел из жизни (в 1975-1988 годах генеральный директор Татарского мехового производственного объединения им. Х. Ямашева Науфаль Рахимов. – Ред.) говорил: «Ильтазар, ты когда стихи будешь со сцены читать? Ты ведь очень хорошо читаешь. Когда сделаешь поэтический вечер?» А я свои любимые стихи всегда читал про себя, и мне этого было достаточно. Мог во время прогулки по парку про себя повторять стихи какого-нибудь поэта. Я говорю тестю: «Мне хватает и этого. А для публики и без меня есть, кому читать». А он: «Нет, ты давай, сделай это». Сейчас думаю, как было бы хорошо, если бы он был жив и сидел в зале в этот вечер.

– Наверняка ты и сам писал стихи?

– Я писал тексты песен для спектаклей «Черная бурка», «Go, Баламишкин», «Взлетел петух на плетень». Но это не значит, что я поэт, просто надо было спасать спектакль. Режиссер обратился, и я взялся написать.

– Но ты уже знаешь, откуда появляется стихотворение.

– Как сказать... иногда вымучиваешь его, а иной раз рука сама пишет. Профессиональным поэтом себя я уж не буду называть. Песни к этим спектаклям мы писали с композиторами Масгудой Шамсутдиновой, Радиком Салимовым, Эльмиром Низамовым. С хорошими композиторами поработал, подумал я, когда готовился к этому вечеру. Есть некоторый опыт.

– А здесь будет музыка?

– Будет две музыкальные вставки. Сейчас ведем переговоры. Я случайно наткнулся в интернете на видео поэтического вечера Луизы Янсуар. Там удивительный парень играл на гитаре «Тәфтиләү». Им оказался Айдар Абдрахимов. Начал его искать и нашел через Луизу Янсуар. Значит, это будет не просто поэзия, а музыкальный творческий вечер. А так блестеть фантиками в виде танцев и тому подобного не собираемся.

– Сколько стихов мы услышим?

– Я вообще не люблю, когда все строится чисто на сценарии. Я ожидаю возникновения живых моментов. Смотря какой будет зритель, возможно, какие-то из стихов не войдут. Пока в программе 27 стихотворений.

– Авторы будут в зале?

– Если бы это было единоразово, то сообщил бы авторам. Пока не буду приглашать, сначала посмотрю – смогу ли я оправдать их надежды? Не будет им стыдно? А некоторых даже при желании уже не смогу позвать – Мудариса Аглямова, Такташа...

– Думаю, без Тукая тоже не получится. На каком произведении Тукая ты остановился?

– Во всяком случае, не на том, что постоянно звучит в творческих вечерах. Покритикую систему образования. Нас буквально под кнутом учили: «Это хороший поэт, вот это его стихотворение хорошее». Разум твой понимает, что стихотворение действительно хорошее, но в отношении этого стихотворения в душе остался шрам. Этих поэтов открываешь только спустя годы. С Мусой Джалилем тоже получилось настолько тяжело. Казалось бы, это поэт, благодаря которому татар узнали в мире, какие великолепные оперные работы создал! Великая личность! Всем умом я понимаю. А в школе нам: «Джалиль, Джалиль, Джалиль»... Поэтому при обучении татарской литературе, русской, зарубежной, хотелось бы, чтобы ребенок сам открыл для себя поэзию. Это такая тонкая сфера, невозможно кнутом заставить ее полюбить.

Одним словом, хочется в начале вечера вынести вопрос, а в конце вместе найти ответ на него. Получится это или нет? Путь к прекрасному не только в природе, но в чем-то, не связанном с человеческим разумом, – лепестке цветка, даже на небе, расположении галактики, в гармонии музыки... В мире есть некий порядок, который не человеком был создан... Он проявляется даже в том, как кошка спит, свернувшись клубком...

– Ильтазар, у меня к тебе было очень много вопросов. Но тут мы говорили о поэзии, и как-то неудобно мне спрашивать что-то из прозы жизни. Давай об этом поговорим после твоего вечера. Договорились? Но будут вопросы и очень непростые, острые.

– Договорились.

Рузиля Мухаметова, intertat.tatar;
перевод с татарского