Далекое-близкое//ТАТАРСКИЙ РЕНЕССАНС//9 ноября, №45

(Продолжение. Начало в №44). Попытки известных золотопромышленников братьев Рамиевых, предпринятые ими в начале XX века по развертыванию издательской деятельности, были также отвергнуты властями. 

В этот период не смогли издать газеты “Хуррият” (Свобода) З.Тагиров, “Танг” (Заря) Г.Апанаев, журнал “Эль-гаср-эль-джадид” (Новый век) К.Мутыги-Тухфатуллин.

Такое же “вето” на попытку издать в г.Троицке газету на татарском языке получил содержатель типографии Х.Сосновский. В 1904 г. он обратился в Главное управление по делам печати, в частности, с просьбой такого содержания: “Мусульманское население города Троицка, крайне интересуясь событиями на Дальнем Востоке, ввиду незнания русской грамоты лишено возможности следить за военными событиями наравне с остальным населением, почему просят меня исходатайствовать разрешение на печатание издаваемых мною телеграмм Российского агентства на татарском языке, ввиду изложенного прошу Ваше высокопревосходительство разрешить мне издать в моей типографии в Троицке телеграммы Российского агентства на татарском языке”.

Дело кончилось тем, что оренбургский губернатор выступил против того, чтобы русский человек брал на себя издание “инородческой” газеты, а министр внутренних дел отказал Х.Сосновскому вообще в издании официальных правительственных сообщений на татарском языке.

Самым опасным, по мнению имперских сановников, было то, что “газета, не включая в себя ничего противоправительственного, невольно может пробуждать национальное самосознание, даже политические мечтания”. Таким образом, татарскому народу возбранялись не только политические мечтания, но даже и национальное самосознание. Упорный отказ властей татарам в издании газет и журналов являлся составной частью национально-колониальной политики самодержавия, направленной на то, чтобы держать народ не только в нищете и невежестве, но и в духовном заточении.

Надо прямо сказать, что отношение царизма к возможности появления татарской прессы являлось образцом беспрецедентной нетерпимости. Иначе трудно объяснить тот факт, что до 1905 г. уже существовали газеты и журналы на азербайджанском, армянском, грузинском, еврейском, латышском, молдавском, польском, финском, эстонском и других языках. А ведь по численности татарский народ из указанных наций уступал только польскому и еврейскому. Стоит ли удивляться этой дискриминации, если царские вельможи так презрительно относились к татарам, что отказывали им в праве иметь собственную культуру. Поучительно в этом отношении откровение казанского губернатора, который писал: “Русское правительство открыто должно заявить, что в России нет и не может быть собственно татарской, а тем более, мусульманской, культуры, в широком смысле этого слова”.

Ввиду такого “цивилизованного” подхода положение с изданием газеты на татарском языке было настолько беспросветным, что некоторые представители национальной интеллигенции (например, Ш.Мухаммедов) с чувством безнадежности и горькой иронией намекал на “вековую оттяжку” с выпуском своего печатного органа, и то лишь с оговоркой, “если не будет светопреставления”.

Полицейско-бюрократический аппарат царской России неотступно следил за развитием общественно-политической мысли татарского народа, нацеливаясь главным образом на Казань — его историческую столицу и культурный центр. Таким образом, в течение долгих десятилетий “луч света” не мог пробить темное царство беззакония, насилия, лжи, попрания элементарных человеческих, гражданских прав и свобод. Оставалось уповать только на чудо, на Его Величество Случай. И оно свершилось в виде революции 1905-1907 гг.

Татарская общественность в течение долгих лет безуспешно пыталась открыть собственную библиотеку в г. Казани. С этой целью прогрессивные деятели годами обивали пороги различных ведомств самодержавной России. Они даже не помышляли о самостоятельной татарской библиотеке, а были бы рады организации хотя бы филиального отделения публичной библиотеки губернской столицы где-нибудь в татарской части города. Казалось, к концу 1904 г. этой мечте суждено было сбыться: городская дума, в составе которой было немало деятелей либерального толка, осенью того же года постановила открыть татарское отделение и ассигновала на эти цели немалую по тем временам сумму-590 руб. Однако “исполнительная власть” - городская управа находила различные предлоги и всячески оттягивала открытие татарского отделения. И это при том, что основной фонд отделения должна была составлять литература на русском языке, а восточной (книги, газеты и журналы) отводилась лишь роль дополнительной литературы. На причины затягивания дела в некоторой мере проливала свет газета “Волжский листок”. Она писала: “Открытие татарского отделения городской библиотеки затягивается между прочим тем, что цензура свирепствует над каталогом отделения, вычеркивая все лучшие произведения”.

Серьезным гонениям самодержавных властей подвергалось зарождающееся сценическое искусство у татар. В деле глушения национальных постановок царизм нашел надежных союзников в лице консервативных богачей, духовенства, фанатичных элементов общества. Все инициативы по постановке публичных спектаклей на татарском языке наталкивались на такие препятствия, что отбивало всякое желание идти на очередной поклон к министрам, губернаторам, полицмейстерам и прочим чиновникам различных рангов. В этих условиях прогрессивные деятели в стремлении приобщить татар к сценическому искусству устраивали для них специальные спектакли в русских театрах (на русском языке). Так, 27 января 1901 г. в Городском театре г.Казани специально для татар были поставлены комедия А.Островского “Волки и овцы” и водевиль Шмитгофа “Волшебный вальс”. На представлении присутствовали около 400 татарских зрителей. Инициаторы этих спектаклей, в частности, З.Шамиль, предполагали устроить хотя бы половину постановки на татарском языке, однако получили отказ от русской администрации. К тому же против постановок ополчились фанатичные татары Сенного базара, предводительствуемые консервативными муллами и баями.

Организаторам приходилось прибегать к любительским, нелегальным спектаклям, уповать на благоприятное стечение обстоятельств в будущем. Известно, что в Казани в 1901 г. в медресе “Усмания” был поставлен спектакль из жизни шакирдов, в котором высмеивались порядки в кадимистских (старометодных) медресе. На организацию школьных спектаклей большое влияние оказывали учащиеся Казанской татарской учительской школы (КТУШ), которые нередко ставили пьесы на русском языке. Однако им постановки татарских спектаклей были категорически запрещены. Спектакли ктушевцев посещали шакирды медресе, и полученный опыт они стремились использовать для постановок на родном языке.

В декабре 1903 г. в медресе “Мухаммадия” при активном участии шакирдов этого учебного заведения - Ф.Амирхана, М.Дулат-Али, Г.Мустафина и др. была поставлена пьеса Г.Камала “Несчастный юноша”.

Несмотря на гонения со стороны администрации “Мухаммадии”, постановка была повторена в апреле 1904 г. Из-за преследований самодеятельные артисты переносят репетиции и спектакли в частные дома, номера гостиниц и т.д., где ставятся также “Несчастная девушка” (Г.Ильяси), “Отвергнутая несчастная девушка” (Ф.Халиди), а также в переводе с турецкого “Жалкое дитя” и “Из-за любви” (Н.Кемаль). Вследствие нехватки пьес на татарском языке игрались переводные произведения, которые обычно приспосабливались к татарскому быту. Количество зрителей постепенно увеличивалось за счет мугаллимов, шакирдов, питомцев КТУШ, гимназистов. Наиболее известный домашний драматический кружок, который был организован молодежью, обучающейся в различных учебных заведениях, вошел в историю культуры под названием “Шимбэчеляр” (от слова “суббота”). Среди активных его участников были М.Вахитов, Ф.Амирхан и др.

Домашние спектакли, организованные для узкого круга людей, не могли обслуживать массового зрителя. К тому же постановки жестоко преследовались властями и фанатичными элементами из татар “сеннобазарского пошиба”. Несмотря на все трудности и передержки, эти спектакли все же способствовали росту молодых энтузиастов — любителей театрального искусства. Тем самым создавалась почва для зарождения профессиональной труппы, стало быть, и профессионального театра.

Татарская книга до 1905 г. также переживала огромные трудности. Как уже было отмечено в предыдущих главах, царизм в течение всего XIX в., защищая интересы русских книгоиздателей, запрещал татарам открывать свои типографии. Да и после появления собственных типографий проблема оставалась острой ввиду преследования татарского предпринимательства и прогрессивной книги. В первой частной татарской типографии бр.Каримовых (Казань), приступившей к работе 1 марта 1900 г., в 1901 г. было издано 97 книг общим тиражом 1,2 млн. экз.” За четыре года, предшествующих революции 1905-1907 гг., в этой типографии было выпущено 406 книг, общий тираж которых достигал 5,4 млн. экз. Это был несомненный успех книгоиздательского дела, хотя всякие административные ограничения, запреты сужали размах как производства, так и торговли. Например, бр. Каримовым было совсем не просто расширить книжную торговлю вне Казани, поскольку им приходилось обращаться к главам других губерний, которые не проявляли особого энтузиазма в деле разрешения на торговлю книгами. В частности, бр. Каримовым после очень долгих проволочек удалось получить право на открытие книжной торговли на Симбирской и Буинской ярмарках в 1903 г. Несмотря на то, что за ними не было замечено никаких “противоправительственных” действий, “призывающих к свержению существующего в империи строя”, жандармские и полицейские чины бдительно следили за их деятельностью, часто бывали непрошеными гостями их книжного склада, типографии. На содержателей типографии время от времени поступали доносы. Несомненно, это заставляло их быть очень осторожными в выборе сочинений для печатания.

Печатное заведение бр. Каримовых вследствие дискри- минационной политики самодержавия было первой и практически единственной татарской частной типографией во всей России вплоть до 1906 г.

В этих условиях ведущее место в печатании татарских книг, как и в XIX в., занимала типография Казанского университета. В 1901 г. по заказу издателей здесь было напечатано 95 татарских книг общим тиражом более 1 млн. экз. Это был рекордный год в истории типографии университета по печатанию татарских заказов. Однако очень скоро появляются конкуренты. С этого момента монопольное положение университетской типографии по выпуску татарских книг заканчивается. Тем не менее она в 1902-1904 гг. выпустила 136 книг общим тиражом 973 тыс. экз.