Далекое-близкое//ЭНВЕР-ПАША. НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ТАМЕРЛАН//21 марта, №11

Взаимоотношения Энвера и лидеров Советской России, прошедшие за 2 года путь от “медового месяца” до “развода” с трагическим исходом, во многом определялись внешнеполитической ситуацией, складывавшейся на Ближнем Востоке, и динамикой развития отношений со странами Антанты и побежденной, но мечтавшей о реванше Германией. Причем, в самой политической элите большевистской партии не было тогда единства в определении отношений с различными движениями на Востоке. Тем более, что национальные окраины России, формально оставшиеся в составе советского государства или делавшие первые шаги по пути самостоятельности, представляли большую опасность для стабильности большевистского режима. Да и во внутренних частях Советской России не было ясности с определением форм государственности ряда народов, в частности, особенно беспокоил власти “татаро-башкирский” узел.

Если не принимать во внимание нюансы политических взглядов, в упрощенном виде в руководстве большевистской партии существовало два основных подхода к национальному вопросу в целом и национально-освободительному движению в частности.

Первый был представлен Лениным, Сталиным и поддерживавшими их лидерами республик и некоторыми высокопоставленными функционерами вроде Вахитова, Султан-Галиева, Рыскулова и др. Не отказываясь от идеи мировой революции как классовой, они считали, что необходим учет интересов национальных движений, особенно на первых порах, когда формирующееся новое государство не имело еще эффективных рычагов обуздания “сепаратизма”. Допускалось и привлечение временных союзников из классово чуждых элементов.

Второй подход характеризовался узкоклассовыми критериями, революционаризмом, доведенным до абсурда. Его представители — Бухарин, Преображенский, Стасова, в немалой степени Зиновьев и Каменев, а также Троцкий, — внутри страны всячески сдерживали создание национально-государственных структур, а за ее пределами стремились осуществить революцию без учета сложных национальных компонентов, опираясь только на классовые принципы. Зиновьев на Бакинском конгрессе народов Востока в 1920 г. бросил крылатую в то время фразу “паши — это не наши”, отсекая возможность хотя бы временного союза или соглашения с видными государственными и общественными деятелями различных стран, не разделявшими марксистские догмы. Возможно, конкретно он имел в виду Энвера-пашу, выступившего на конгрессе с большой речью, которую, правда, не дали завершить, сославшись на регламент.

Официальные встречи проходили нередко весьма непринужденно. Например, Энвер, обладавший уникальным даром набрасывать портреты с натуры, сделал серию рисунков собеседников, в частности, видного военачальника С.С. Каменева и помощника Троцкого по военным делам Склянского. Заслуживает внимания факт, что на ряде приемов и переговоров в начале 1920 г. в Москве Энвер участвовал с официальными представителями Турции, доверенными лицами Кемаля Ататюрка. Мы еще вернемся к реконструкции взаимных обязательств, принятых сторонами, хотя официальные документы не рассекречены, но судя по последующим действиям сторон, восстановить их содержание с достаточной степенью достоверности возможно.

“Политическое лето” 1920 г. было окрашено в турецкие цвета. Никогда ни до, ни после понятие “турки” и “турецкое” не пользовалось такой популярностью в Москве и мусульманских регионах России. Энверу и “кемалистам” был выдан “карт-бланш” на встречи и общение с самыми широкими кругами общественности. Разумеется, многие из встреч “освещались” секретной агентурой ВЧК, но это не меняло сути дела и делалось, видимо, “про запас”. Наиболее полную информацию о пребывании Энвера в Москве содержат документы дела Султан-Галиева и его показания. Вот как это выглядело.

Летом 1920 г. кроме Энвера, Джемаля и Шюкри в Москве находились официальные представители Турции — Халил-паша, доктор Фуад, Юсуф-бей, Бекир-Сами-бей. Султан-Галиев встретился с ними по поручению ЦК в ЦБ Комнарвостока, затем был переводчиком и референтом Сталина, принявшего турецких деятелей по просьбе Ленина в здании ЦК РКП на Старой Площади. Это были официальные переговоры об усилении вооруженной помощи Турции в ее борьбе против стран Антанты. Речь шла о поставках стрелкового оружия, артиллерии и боеприпасов. Рассматривая и возможности использования некоторых частей 1-й Армии, дислоцированной на Кавказе.

Прошла целая серия встреч с мусульманской общественностью Москвы и представителями республик. Первая из них состоялась в представительстве Башкирии. Секретные сотрудники ВЧК из многочисленных выступлений особо зафиксировали три: Валидов говорил о необходимости реформирования турецкого языка, Энвер произнес тост за Красную Армию, победы которой позволили туркам впервые встретиться с представителями тюркских народов России. Короткая речь Султан-Галиева была весьма впечатляюща: он закончил ее словами: “За будущую Туранскую республику”.

Булат Султанбеков