Ильшат ГАФУРОВ: «Мы сегодня закладываем основу в будущее поколение»
ИА «Татар-информ» продолжает цикл передач «Тема дня с Леонидом Толчинским». На этот раз в гостях информагентства оказался ректор Казанского федерального университета Ильшат Гафуров. В беседе с генеральным директором ИА «Татар-информ» он рассказал, чем сегодня дышит старейший вуз Казани, куда он движется, а также о критике, развернувшейся вокруг университета.
Чем сегодня является Казанский федеральный университет?
И.Г.: Сегодня университет воплотил в себе достаточно большое число людей, которые до 2010 года работали в различных университетах. КФУ имеет довольно-таки большую историю. Он был создан в 1804 году, и до 1930 года работал как классический университет – сначала имел статус императорского, потом государственного. Многие, говоря о нашем университете, всегда вспоминали, что здесь учились великие люди, в том числе и Владимир Ульянов-Ленин, чем мы гордимся и сегодня. В 2010 году было принято решение о создании федерального университета на площадке Казанского государственного университета. Причем, когда я говорю «на площадке», я не имею в виду то, что все эти университеты как бы присоединялись к КГУ. Ничего подобного не было. Был процесс объединения, которое шло на равных позициях. Я напомню, что тогда объединились КГУ, КГФЭИ, ТГППУ, ЕГУ. Это была первая когорта, составившая основу КФУ. Через короткое время было принято решение передать в состав федерального университета АГМУ при Президенте РТ и Инженерно-экономической академии в Набережных Челнах. Так, основной формат университета был сформирован в 2010-2012 годах. Буквально год назад было принято решение влить в наш состав филиал Плехановского университета. Год назад в наш состав вошли и несколько медицинских учреждений: РКБ №2, больница скорой помощи №2 и поликлиника №2, которые работали как независимые учреждения здравоохранения.
Что же сегодня представляет КФУ? Это, прежде всего, учреждения образования, научно-исследовательские учреждения. Мы сегодня также выполняем в какой-то степени функции медучреждения, поскольку закрепленный контингент казанцев сохранился за теми тремя клиниками, присоединенными к нам. Следующий момент, на чем хотелось бы остановиться. Мы – непросто научно-образовательное учреждение. Мы начали около себя создавать опытное производство. Последнее необходимо нам, поскольку кризисы у нас случаются с определенной периодичностью, с чем меняется и сумма финансирования. А стабильное же развитие университет может иметь только тогда, когда он самостоятельно начинает зарабатывать себе на жизнь.
По итогам 2015 года мы неплохо работали, и закончили год с бюджетом чуть меньше 12 млрд. рублей. И заплатили налогов примерно на 1,6 млрд. рублей. Это все-таки ощутимый охват пополнения бюджета. Поэтому, когда нам говорят, что мы только получаем из бюджета – это не совсем правильно. Первоначальная субсидия на государственное задание была чуть больше 3 млрд. рублей. Затем следовали наши платники, были выигранные гранты, которые финансируются через специально созданные фонды, большая часть которых государственная. Есть и федеральные целевые программы (ФЦП). Выигранные гранты и участие в ФЦП – это заслуга наших преподавателей, поскольку все делается на конкурсной основе. Мы участвуем также и в программе глобальной конкурентоспособности, иначе говоря – это программа «Топ 5-100». Право на участие в этой программе дается в результате жесткого отбора. И мы должны ежегодно доказывать свое финансирование перед международным советом. Вот финансирование на 2016-2017 годы будет определено по итогам заседания международного совета в марте 18-19 числа. Там мы должны будем рассказать о своих проектах, о своем видении будущего университета. Отбор очень жесткий, и одинаковых цифр практически никогда никому не дается.
Раз уж речь зашла о финансировании, то скажите, как на университет оказывает влияние экономическая ситуация в стране?
И.Г.: На начало 2015 года мы имели секвестр в 10 процентов. И дальше в течение года мы покрыли его, даже с федерального бюджета субсидий получили больше, чем было определено в начале года. Понятно, что определенное напряжение у нас есть, прежде всего, у меня как у ректора. Но все основные обязательства мы выполнили. Сегодня уже проект бюджета согласован с нашими учредителями в лице Министерства образования и науки РТ. Там указан секвестр на уровне 10 процентов. Для нас это будет иметь не столь большое значение. Хотя понятно, что 10 процентов – это тоже приличная цифра. Но вы знаете, что бюджеты всех бюджетных учреждений тоже секвестированы на эту цифру. Будем стараться больше зарабатывать. Для чего мы сегодня и принимаем достаточно большие усилия, чтобы наши научные исследования были востребованы бизнесом. Мы должны работать так, чтобы наши исследования, наша помощь напрямую влияла на конкурентоспособность бизнеса. Только тогда он будет заинтересован в наших исследованиях и будет к нам обращаться. Если же это будут постоянно только просьбы, тогда людям это надоедает. Поэтому мы сегодня создаем банк определенных вопросов, составляем библиотеку проблем наших крупных предприятий и начинаем предлагать решения этих проблем с использованием сотрудников университета. Мы специально создали департамент по инновациям. На базе УНИКСа создали центр, который собирает проблемные вопросы и дает возможность нашим сотрудникам участвовать в их решении.
А по какому образцу вы все это делаете? Кого взяли за эталон, к которому стремитесь? Или же вы двигаетесь по собственному пути развития и создания соответствующего духу времени университета?
И.Г.: Конечно, мы изучаем, как развиваются референтные нам университеты. Мы смотрим на то, как они развиваются сегодня, каких успехов добились, и с чего они начинали. Но надо сказать, что у нас какого-то копирования нет. В нашей стране совсем иное законодательство, ментальность сотрудников университета. Изучая же других, мы выбираем свою траекторию. Никогда еще и в науке, и в системе образования копирование не шло на благо. Вы знаете, что в 90-е годы СССР развалился, после чего начали копировать все возможное из других стран. Посмотрите, что мы сегодня имеем.
Дело в том, что у нас совсем другое финансирование, другой его уровень. Поэтому мы идем свои путем, находим ниши. И по сути все имеющиеся у нас ресурсы концентрируем на определенных приоритетных направлениях. Это, прежде всего, медицина и фармацевтика; нефтедобыча, нефтепереработка и нефтехимия; вопросы подготовки преподавательских кадров; исследование космоса и использование результатов космических исследований в народном хозяйстве; и область ИТ-технологий. Это как раз те области, в которых мы концентрируем все свои дополнительные ресурсы. Но ни в коем случае нельзя говорить о том, что другие направления не развиваются. Когда мы озвучиваем приоритетные направления, мои оппоненты говорят: «Мы имели тут достаточно хорошую школу подготовки учителей на татарском языке. А вы озвучиваете другие приоритеты. Другие направления теперь будут забыты?» Нет, конечно. Другие направления не закрыты, они имеют достаточно хорошее текущее финансирование. Они также имеют модернизированные офисы и хорошие условия. Но вот озвученные мной направления приоритетны. Почему? Потому что они весьма востребованы сегодня государством, бизнесом и обществом. В этих направлениях работает множество ученых мира.
Другой вопрос – а сумеем ли мы у нас в университете реализовать эти приоритетные направления? Отвечаю, что сумеем. Потому что при выборе этих самых приоритетом мы исходили еще из того, насколько у нас есть людские ресурсы, способные их реализовывать. У нас огромное количество талантливых молодых людей. И у нас есть для них вся необходимая инфраструктура. К нам приезжают новые специалисты из-за рубежа. А где они будут жить? Мы создали для них специальные условия. В Деревне Универсиады подобрали отдельный кампус, где каждый из них имеет собственную комнату. Мы благодарны руководству республики за то, что нам передали часть квартир на улице Журналистов, где живут сегодня наши приглашенные профессора на условиях арендного жилья. Мы получили более 400 квартир по социальной ипотеке для молодых людей. На территории бывшего ботанического сада университета мы сегодня строим небольшой коттеджный городок на 137 домиков, на 150 кв.м каждый. Их строят для тех, кто работает в университете больше 5 лет. Мы создали инфраструктуру для реализации амбиций наших молодых ученых. Они занимаются наукой. Могут сами определять тему исследований в пределах приоритетов. Мы сегодня достаточно внимания уделяем социальной инфраструктуре университета, что видим как неотъемлемую часть для успешного развития.
А как вы относитесь к многочисленным рейтингам? Где сегодня находится наш университет и российские вузы в целом?
И.Г.: Существует большое число рейтингов. Они создавались не нами. Создавались для определенного позиционирования собственных университетов. Мы для себя определили три рейтинга: QS, Times и Шанхайский рейтинг вузов. Если посмотреть историю возникновения этих рейтингов, то они создавались для того, чтобы лучше понимать, куда лучше отправлять своих студентов. Исходили из того, что если в вузе есть Нобелевский лауреат, то это хороший университет. Если брать рейтинг глобальный QS, то там 60 процентов составляет репутация университета. То есть знают или нет о вузе, и с какой стороны знают. Касательно таких вот рейтингов, где большой акцент делается на репутационной составляющей, то мы проводим достаточно большое число конференций сегодня. Мы выезжаем на всякие выставки по образованию. Мы были практически на всех крупнейших международных конференциях в 2015 году. Причем это не должно быть просто стендовыми докладами. Мы должны принимать участие в симпозиумах, пленарных заседаниях. И мы сегодня этого всего добиваемся. Когда некоторые скептики или оппоненты говорят: «Вы не так готовите учителей» я отвечаю им: «Подождите. В мире нас признают».
И вот доля публикаций в различных рейтингах составляет от 15 до 20 процентов. Это вклад не такой уж и большой. Хотя число публикаций влияет и на репутационную составляющую. С 2010 по 2015 год мы почти в 7 раз увеличили свою публикационную активность только в международных журналах. Это очень существенный и хороший результат. Мы анализируем все журналы, и мы знаем, сколько каждый университет имеет публикаций. По результатам 2015 года примерно 2300 статей будет в базе данных Scopus. На сегодняшний день есть чуть более 2,2 тыс. Почему я говорю больше? Потому что сегодня еще выходят статьи, которые датируются 15-м годом, поскольку каждая работа проходит тщательную экспертизу. В 2010 году мы подводили итоги – тогда было менее 400 публикаций. Мы думаем, что к 2019-2020 году у нас будет порядка 6000 статей. Но мало просто большого числа публикаций. Важно еще и то, как тебя цитируют. Это тоже сегодня измеряется. В этом направлении у нас имеется также достаточно большой процент роста. Должен вам сказать, что по цитируемости в первой 25-ке рейтингов мы растем, в топовой 10-ке мы резко растем. Наши исследователи сегодня очень хорошо цитируются.
Если проанализировать число публикаций сегодня в различных предметных областях, то на первое место выйдет физик. Медицина будет в числе последних. Дело в том, что физики всегда поддерживались, даже в тяжелые времена. Это связано с тем, что многие из них были задействованы в государственных заказах, в том числе и оборонного комплекса. У нас сегодня есть ряд тем, которые не публикуются. И это не только в направлении оборонного комплекса, но и в изучении ислама. Мы тоже выиграли право в реализации ФЦП по этому направлению. Выиграли, кстати, это право и в области фармацевтики. В области фармакологии мы мало печатаемся по той простой причине, что до внедрения лекарств в производство нельзя раскрывать их формулу. И должен вам сказать, что за прошлый год многие наши химики получили премии и престижные гранты. Мы даже сегодня в Институте химии формируем целый Научно-образовательный центр в области фармацевтики.
В истории КГУ есть яркие страницы, открытия мирового уровня, но не было ни одного Нобелевского лауреата. Возможно ли у нас в университете в ближайшие 5-10 лет открытие мирового уровня, и кто будет первым лауреатом Нобелевской премии?
И.Г.: Все такие открытия происходили до 50-го года прошлого века. За это время от нашего университета отпочковался не только медицинский факультет, но и все, что связано с химией. Это произошло тогда, когда сформировалась легендарная казанская химическая школа. Сегодня она была разбросана – часть осталась в государственном университете, часть ушла в КХТИ и т.д. Мы потеряли постоянный заказ бизнеса. Предприятиям что нужно? Технологии, которые они смогут сразу использовать. Технологиями занимался КХТИ. В университете остались только те, кто готовил специалистов в гуманитарной химии. Поэтому год назад мы приняли решение воссоздать у себя отделение промышленной химии. Побудителем к этому стало появление заказов бизнеса. И людям, занимающихся фундаментальными вещами, стало проще их реализовывать. Мы выиграли мега гранты и совместную фабрику по производству катализаторов создали с «Нижнекамскнефтехимом». Дальше был период застоя. Вот с 50-х годов застой. Да, были хорошие исследования в тех или иных областях. Но сказать, что это были великие открытия, я не могу.
Мы закладываем сегодня в молодых людях то, что лет через 10 будет признано государством, обществом и бизнесом. Я не говорю, что к 20-м, 30-м годам мы будем иметь Нобелевских лауреатов. Может, мы привлечем их на работу. Так и делают многие университеты, участвующие во многих рейтингах. Я не говорил, что мы сегодня играем по чужим правилам. Они были не нами созданы, но мы по ним играем. И они признаются во всем мире. Зачем нам быть конкурентными? Чтобы привлекать талантливых людей к себе. Сегодня они идут в те университеты, которые признаются выдающимися в тех рейтингах.
Мы пока 4-е в РФ. При этом все университеты, которые впереди нас, никогда не меняли своего названия. А смена названия – это колоссальное изменение. Мы в 2010 году заново родились, поменяв собственное название. Во всех поисковиках КФУ вы найдете только с 2010 года. Поэтому сегодня те публикации, которые идут в зачет тем нашим конкурентам-партнерам, к нам в зачет не идут, потому что наши публикации идут в зачет только с 2010 года. Наша история для многих в мире началась с 10-го года. Поэтому во многих публикациях мы убираем приставку «Приволжский», потому что в переводе это звучит как «Volga Region». То есть в мире не понимают – мы все-таки федерального или регионального уровня. Поэтому наше название звучит именно Казанский федеральный университет, на что мы получили право. Поэтому мы сегодня закладываем основу в будущее поколение. И оценить то, что мы делаем сегодня, можно будет только через определенное время. Нельзя дать оценку процессу, в котором ты находишься.
Вот вопрос от наших читателей. На физфаке есть уникальная кафедра гравитации и теории относительности, одной из задач которой было теоретическое и практическое доказательство существования гравитационных волн. Месяц назад облетела мировая сенсация, что эти волны обнаружены группой физиков. Насколько исследования казанских физиков способствовали этому открытию?
И.Г.: Кафедра теории относительности и гравитации была создана достаточно давно. Многие наши выпускники работаю в различных университетах мира. Кафедра сохранена и сегодня. Насколько я знаю, наличие гравитационных волн было предсказано еще работами Эйнштейна. И только вот совсем недавно их существование было доказано. Я не могу сказать, что вот прям кто-то конкретный из наших ученых повлиял на доказательство их существования, потому что это скорее технический вопрос. Но факт того, насколько гравитационные волны могли бы использоваться, тоже сказать не могу. Это вопрос не такой простой. Самое главное – когда на Земле будут использоваться гравитационные волны.
А каков сегодня он, студент КФУ?
И.Г.: Сегодня у нас обучается порядка 44 тыс. студентов. Они все разные. Есть представители практически всех субъектов РФ, стран СНГ. Всего иностранных студентов у нас обучается 3,2 тыс. Есть даже два студента из США. Есть студенты из Никарагуа, Конго, Сирии, Китая и т.д. Говоря же об их социальном портрете, то можно сказать, что качество абитуриентов увеличивается из года в год. Одним из параметров, позволяющих нам судить об этом качестве, является ЕГЭ. Балл для поступающих по ЕГЭ, у нас из года в год увеличивается. Среди федеральных университетов у нас самый высокий балл ЕГЭ.
Студенты сегодня все очень талантливы. Они по уровню возможностей намного лучше нас. Сегодня студенты живут в шикарных кампусах Деревни Универсиады. Кстати, к этим стандартам мы начали приводить все свои остальные общежития. И соответствующая задача поставлена. Все зависит сейчас от того, как мы будем жить, работать, какое финансирование будем получать. Так вот. Студенты более свободны, чем были мы. Они свободны в своих высказываниях, свободны в выборе направления подготовки – могут переходить с одной специальности на другую. Много говорят о коррупционных сделках – мол, вот кто-то там сдает за деньги и т.д. Я не говорю, что этого нет. Может, где-то и есть. Но мы проводим комплекс мероприятий, чтобы ликвидировать эту вещь, чтобы оценки ставились объективно. В частности, был проведен эксперимент на юрфаке и в Институте управления, экономики и финансов, когда семестровые экзамены приезжали принимать люди со стороны. В частности, мы приглашали преподавателей с Плехановского университета Москвы и МГУ. И я бы не сказал, что произошел большой сброс.
Мы хотим прийти к тому, что любой студент мог сдать свой экзамен, не дожидаясь окончания семестра. Для этого будут сделаны специальные тесты, комнаты. Это позволило бы ему в следующем месяце изучать другие предметы, посещать новые занятия. Тогда бы, например, у юриста было написано в дипломе, что он прошел особый курс по менеджменту. Университет не готовит чисто специалистов по тем или иным предметам, мы делаем все возможное, чтобы наши выпускники имели хорошие возможности быстро адаптироваться к конъюнктуре рынка труда. Ведь самая главная наша задача, чтобы в будущем выпускник мог хорошо трудоустроиться и мог прокормить себя и свою семью. Мы гордимся своими выпускниками.
Имеется целый ворох вопросов касательно сквера за Научной библиотекой им.Н.И.Лобачевского. Что с ним станет?
И.Г.: Вокруг университета всегда создается определенный фон и в блогосфере, и на встречах. Мало из тех, кто создает негативный фон, приходит на встречу с ректором. В открытую мало кто задает вопросы. В университете мы стараемся делать все, что нужно внутриуниверситетскому сообществу, прежде всего, и нашим гражданам, нашему населению. Этот сквер никогда не относился к Ленинскому саду. Он всегда относился к университету. Более того, эта территория сегодня является федеральной собственностью и относится к университету.
Почему там появился забор? По той простой причине, что мы сегодня имеем негативные тренды в обществе, связанные с террористическими актами. Да, и в университете обучается множество молодых энергичных людей. Мы надеемся, что все приехали с хорошими побуждениями – получить здесь знания. Но это наши убеждения и надежды. Все предприятия Министерства образования и науки РФ сегодня готовят паспорта безопасности. Согласно этому паспорту мы должны обеспечить безопасность этих зданий. Точно также мы закрываем на ночь территорию за главным зданием. И здесь точно также – мы пока ничего не закрываем. Поставили забор. Поставим видеонаблюдение весной. Мы хотели сделать доброе дело – благоустройство этой территории, и часть автомашин, которая стоит перед вторым корпусом, перенести на заднюю территорию, чтобы открыть фасад и запустить фонтаны. Но случился такой казус. Нас стали обвинять, что вот в Год парков мы вырубаем деревья. Это не совсем так, поскольку на каждое вырубленное дерево было получено соответствующее разрешение. Были обязательства и по восстановлению крупноразмерных деревьев. По-моему несколько дней назад в блогосфере появилось сообщение, что там кто-то организует стоянку. Но мы все взрослые люди и понимаем, что зимой никто стоянку не организует. Это может неорганизованная стоянка. Все ставят машины, даже у университета. И это не входит в наши обязанности убирать их оттуда, на то есть соответствующие службы. Ограничивающих знаков там нет. Никто на территорию посаженных деревьев машины не ставил. Странно, что никто не говорит о том, что мы к 70-летию Победы высадили целый парк. Как будто все это прошло по умолчанию. Здесь же, мне кажется, был определенный заказ. Но это Бог с ним. Пусть будет на совести этих людей.
Мы договорились с Наталией Фишман, что будет произведен опрос студентов и всех тех, кто там работает. Нас обвинили в том, что мы не согласовали с общественностью. Я задаю вопрос – а общественность это кто? Когда делается возле наших домов что-то, в округе собирают людей и их спрашивают. Это прописано в градостроительном законодательстве. Здесь же этих правил нет. Поэтому городу и всем другим городам следует определиться с тем, какие и где парки нужны, и какого уровня они должны быть. Что из себя этот парк должен представлять? Должен быть определенный стандарт. На опросе студентов и сотрудников вуза будет представлено несколько вариантов. Позже мы согласуем с соответствующим советником Президента нашей республики и сделаем так, как нужно людям, которые пользуются этой территорией. Но еще раз хочу сказать, что эта территория является территорией университета. И определяющим здесь должны быть сотрудники и студенты университета. И я думаю, по требованию паспорта безопасности, в ночное время она будет закрываться. До конца весенней сессии опросы будут проведены. Сейчас готовятся опросники, подключили наших социологов. Если скажут, чтобы мы там все засадили деревьями – мы так и сделаем. Там были старые деревья, которые спилили лишь с той озабоченностью, чтобы они ни на кого не упали. Если бы они упали и убили кого-то, то отвечал бы персонально ректор. У меня слишком много ответственности.
Когда мы начинали работать с особой экономической зоной, много говорили о том, что вы, мол, создаете дыру для бюджета, все будут там заниматься отмывкой. Этот период прошел, и никто о нем не вспоминает. Все говорят только о результатах. Мы не можем жить историей. Надо создавать комфортные условия жизни людей сегодня. Никто не предполагал, что вокруг университета будет столько автомашин. Куда их девать? Мы стараемся соблюдать все правила. Регламенты должны быть написаны, чтобы мы знали, где что можно делать.
Мы хотели сделать как лучше, но, к сожалению, получилось как всегда. Получив достаточно большое число негативных откликов, я хочу сказать, что мы исправимся и сделаем так, как надо. Лишь бы потом другая сторона не начала нас критиковать и говорить, что мы ничего не делаем. Знаете, пройдет время, и люди забудут об этом, и все будут пользоваться парком, который там будет сделан.
Как нормальный человек, я всегда переживаю по поводу критики. Особенно, когда эта критика из-за угла. Когда никто под ней не подписывается. Всегда любил людей открытых. Я и сам достаточно открытый человек. Не скажу, что я удобный человек. Но я человек открытый. Я настаиваю на своих позициях. Но если я чувствую, что они неправильные и мешают кому-то, мы обычно стараемся изменить эти позиции или отложить решение этих вопросов на определенный срок. Все, кто критикует, могут назначить время и место. Я всегда открыт.